Во время своего правления Эйэ пресекал любое проявление ненависти или попытки осквернить святилища Атона. Его смерть, наконец, освободила путь военачальнику Хоремхебу, более заботившемуся о сохранении национальных институтов, чем о ведении войн. Повторилась почти в точности история времен Тутмоса III; жрецы Амона помогли Хоремхебу захватить власть. Великий праздник Опет оказался подходящим моментом для того, чтобы воплотить в жизнь давно продуманный план.

Хоремхеб теперь мог осуществить свою мечту. Но ему необходимо было каким-то образом узаконить свой статус правителя Египта. Царской дочери, которую он мог бы сделать царицей, в наличии не оказалось, но оставалась Мутнеджмет, сестра Нефертити, которая и стала его женой. Эту девушку почти всегда сопровождали две карлицы. Живой прообраз прелестной женской фигурки, сидящей в алебастровой ладье с носовым украшением в виде горного козла, вполне мог оказаться дочерью Эйэ и Тей.

Этот брак не сподвиг Хоремхеба к тому, чтобы он в течение долгого времени хранил память о своих непосредственных предшественниках. Свою разрушительную деятельность он осуществлял в два приема. Для начала он присвоил себе все возведенные в последние годы монументы, в особенности Тутанхамона и Эйэ, начав с их статуй и храмов. Вот почему колоннада Луксора, где проводились церемонии праздника Опет, была обезображена жрецами-скульпторами, которым было приказано стереть повсюду имена Тутанхамона и заменить их именами нового царя.

Только памятник в Карнаке – скульптурную группу, изображавшую облаченного в шкуру леопарда Тутанхамона, только что похоронившего своего отца и стоящего перед богом Амоном, – Хоремхеб не присвоил. Он повелел отбить у статуи юного царя голову и руки и удалить из всех картушей большинство иероглифов с именем Тутанхамона, но не заменил их своими, как это делалось повсюду в других местах. Хоремхеба посадили на трон жрецы Амона, и он ни в коем случае не хотел считать себя наследником амарнских царей; хотя когда-то давно, во времена атоновской ереси, называл себя Па-атон-эм-хеб. На роль царственного предка был избран Аменхотеп III: Хоремхеб принялся энергично провозглашать эту «истину» по всей стране и настолько преуспел в своей пропаганде, что даже в официальных списках последующего периода стал значиться как законный наследник Аменхотепа III. В дворцовых летописях XIX династии годы его правления отсчитываются от даты вступления на престол Аменхотепа IV, чем и объясняется тот факт, что египетские надписи отводят ему чуть ли не пятидесятилетний срок правления.

Упрочив свою власть, новый фараон стал проводить исключительно жесткую линию. Чтобы обосновать преследования, он издал так называемый «указ Хоремхеба», выбитый на большой стеле в Карнаке, обнаруженной вблизи западного крыла десятого пилона. В нем он описал то прискорбное состояние, в котором находилась страна в момент его вступления на престол, и злоупотребления чиновников и судей, которые с помощью армии обирали обездоленных. Царь, желавший восстановить справедливость и улучшить жизнь своего народа, решил искоренить беззакония, поэтому лицам, совершающим злоупотребления, отрезали нос, а затем их отправляли в ссылку.

Очевидно, Хоремхебу потребовалось найти виновника, того, кто довел государственные дела до такого прискорбного состояния. Ответственность была возложена на четырех последних монархов, и Хоремхеб наконец-то мог дать выход ненависти, порожденной его уязвленной гордостью, и удовлетворить жрецов Амона, с молчаливого согласия которых он захватил власть. Бригады рабочих, направленные в Тель-эль-Амарну, практически сровняли город с землей.

Свою страсть к разрушению Хоремхеб проявил также в Фивах. В это время он решает добавить три новых пилона к большому храму Амона, для чего были разобраны все здания, возведенные его предшественником во славу Атона, и более десяти тысяч блоков из обработанного амарнского камня легли в фундамент новых построек. Династическому богу все было мало, и Хоремхеб становится горячим поборником Амона и его жречества. Он даже отказывается от части своих полномочий фараона, целиком полагаясь на служителей культа. В честь своего бога он строит прекрасную аллею, соединяющую Карнак с Луксором, украшенную изваяниями сфинксов, а также приказывает возвести нечто, если так можно выразиться, типа «прихожей» перед входом в большой колонный зал Карнака. Одновременно он продолжал преследовать всех тех, кто прямо или косвенно служил ереси. Могила Эйэ подвергается разграблению. Не приходится сомневаться, что по его приказу был осквернен тайник, куда перенесли все, что осталось от амарнской погребальной утвари, разбросанной вокруг мумии неизвестного царя, нашедшего убежище в саркофаге женщины. Вероятно, из суеверия тело не тронули, однако все кирпичи из необожженной глины, которые закрывали вход в гробницу, были уничтожены. Изображение Эхнатона в усыпальнице Тии было стерто.

В некрополе знати Хоремхеб выискивал гробницы тех придворных, которые верно служили прежним царям и с которыми нужно было рассчитаться. Хюи, нубийский наместник, принадлежал к их числу: со стены заупокойной часовни Хюи были стерты не только портреты и имена Тутанхамона, но также изображения самого наместника.

В провинциях от дельты Нила до границ Судана творилось то же самое. Особенно свирепствовал Хоремхеб в Ахмиме, на родине некоторых членов еретической семьи, и со стел Нахтмина, создателя самых наиболее трогательных ушабти Тутанхамона, были сбиты имена царя Эйэ. Бригады рабочих изменяли имена и восстанавливали монументы фиванского бога, которого Эхнатон атаковал с не меньшей яростью. В каждой новой надписи неизменно упоминалось зло, причиненное царем-еретиком, которого теперь называли не иначе как «негодяем». Располагая такими свидетельствами жестокости Хоремхеба, нетрудно поверить, что он каким-то образом убрал со своего пути Эйэ и Анхесенамон.

Вся деятельность планировалась и координировалась Хоремхебом, «добродетельным» фанатиком, с чьей легкой руки лидеры контрреформации совершали многочисленные преступления. В его безжалостной логике обнаруживается только один изъян: сделав все, что было в его силах, для того, чтобы стереть из сознания людей память о Тутанхамоне, молодом царе, «который любил Фивы больше, чем их бога», он почему-то не опустошил его гробницу. Было ли это запоздалой данью уважения к умершему, последнему сыну Аменхотепа III, или же узурпатор боялся возмездия свыше? Хоремхеб, не колеблясь, нарушил покой гробницы Эйэ и Тей. Вероятно, он считал, что можно, не трогая божественного тела, просто предать забвению его гробницу в Долине царей.

Можно счесть этот поступок проявлением неожиданной слабости со стороны Хоремхеба; не исключено также, что здесь не обошлось без влияния Майя, «царского писца, начальника в чертоге вечности» и преданного друга Тутанхамона. Этот очень умный человек сумел завоевать доверие Хоремхеба и занимался восстановлением разграбленной гробницы Тутмоса IV. Май отвечал за сохранность некрополя, и ему удалось уберечь гробницу любимого им царя. Однако нельзя отрицать тот факт, что, если бы могущественный Хоремхеб приказал разорить могилу Тутанхамона, он, несомненно, присвоил бы себе сокровища, о ценности которых был прекрасно осведомлен.

Поэтому целесообразно остановиться на первой гипотезе: Хоремхеб, который объявил себя борцом за справедливость, все же решил пощадить того, кто первый вновь склонился перед Амоном. Однако этим его великодушие ограничилось; о Тутанхамоне забыли; ни обрядов, ни молитв не творили более перед безымянными статуями, стоявшими в святилищах. Хоремхебу даже удалось вычеркнуть имя Тутанхамона из официального списка египетских фараонов.