Пять лет спустя президент Буш обратился к нам с просьбой вновь поверить ему, на сей раз по вопросу о необходимости усиления военного присутствия США в Ираке, и теперь я уже не купилась на его слова. Я не поверила в то, что отправка дополнительных войск сама по себе может решить обострившуюся проблему. Наши вооруженные силы — лучшие в мире, и наши военнослужащие делают все, что в их силах, чтобы выполнить поставленные перед ними задачи. Но требовать от них решения этих задач в одиночку, без такой же надежной, как и они, дипломатической стратегии было бы несправедливым и неразумным. Уж если мы намеревались сосредоточить свои усилия на самой сути ключевых проблем, то нам следовало учитывать межконфессиональные противоречия, которые терзали страну, а также соперничество региональных сил в Ираке. Бóльшая часть администрации Буша, похоже, была мало заинтересована в такого рода анализе, она игнорировала вовлеченность в этот конфликт Сирии и Ирана, невзирая на то что эти страны создавали для нас в Ираке существенные проблемы. В 2003 году руководство США начало вооруженный конфликт в Ираке, выработав необходимую стратегию лишь наполовину, поскольку практически проигнорировало необходимость привлечения Госдепартамента под руководством Колина Пауэлла к вопросам послевоенного планирования. Мы же не собирались решать проблему лишь наполовину. Позже, когда я сама оказалась в Государственном департаменте в качестве госсекретаря и смогла ознакомиться с экспертными заключениями профессионалов, я была еще более потрясена тем, что их мнение в большинстве своем было проигнорировано администрацией Буша.

Когда генерал Петрэус в конце января 2007 года предстал перед сенатским Комитетом по делам вооруженных сил конгресса, который должен был утвердить его кандидатуру, я обратила особое внимание на эти вопросы. Я указала, что в Полевом руководстве по противоповстанческим действиям, которое он написал в Командно-штабном колледже в Форт-Ливенворте, штат Канзас, говорится, что военные успехи напрямую зависят от достижений внутренней политики и что они неразрывно связаны друг с другом. С аналогичной ситуацией мы столкнулись, пытаясь обеспечить мир на Балканах.

— Ваше назначение означает оказание содействия политическому курсу, который явно идет вразрез с вашим опытом и с вашими рекомендациями, — сказала я. — Вы написали книгу, генерал, но политика проводится не по книгам. И вас просят найти квадратуру круга, чтобы изыскать военное решение для политического кризиса.

К счастью, оказавшись в Ираке, генерал Петрэус следовал стратегии, которая гораздо больше отражала его идеи, высказанные им в своих трудах, и то, к чему я его призывала во время слушаний в сенате, нежели подход администрации Буша к этой проблеме. Комплексная стратегия генерала Петрэуса по борьбе с повстанцами стала известна под аббревиатурой COIN[34]. Она обращает особое внимание на защиту гражданских населенных пунктов и завоевание «сердец и умов» иракцев посредством установления отношений доверия и реализации различных проектов. Девизом стратегии стало «Очистить, удержать и отстроить». Цель заключалась в том, чтобы покончить с боевиками в данном конкретном районе, воспретить их возвращение в этот район и сосредоточить усилия на развитии инфраструктуры и управлении, чтобы мирные жители могли убедиться в нормализации ситуации и начали сами защищать себя. При генерале Петрэусе американские войска в Ираке передислоцировались из крупных, сильно укрепленных баз в близлежащие населенные пункты, что повышало угрозу нападения на них, однако наряду с этим позволяло им обеспечивать безопасность в этих районах.

Не менее важной (если только не гораздо более значимой) была также принципиально новая тенденция в развитии внутриполитической ситуации, которую мало кто заметил. Некоторым суннитским шейхам, которые ранее поддерживали повстанцев, стала претить жестокость «Аль-каиды» в отношении иракцев, и они дистанцировались от экстремистов. В ходе так называемого «суннитского пробуждения»[35]более 100 тысяч бойцов из различных племен перешли на другую сторону и в конечном итоге стали оплачиваться американцами. Эти события оказали существенное влияние на развитие военной ситуации.

В самих США политическая ситуация, безусловно, отражала горячие дебаты по поводу усиления военного присутствия в Ираке. К тому времени уже стало ясно, что мы проводили ошибочную политику в отношении этой страны. Война в Ираке с самого начала расколола Америку, а к 2006 году американцы в подавляющем большинстве выступали против ее продолжения, что совершенно очевидно выявилось в ноябре этого года на промежуточных выборах в конгресс США. Мы уже уяснили из последствий войны во Вьетнаме, что крайне трудно вести длительную войну, требующую больших жертв, без поддержки со стороны американского народа и в отсутствие атмосферы жертвенности. Мне казалось ошибочным мнение о необходимости усиливать военное присутствие в Ираке с учетом таких сильных негативных настроений в Соединенных Штатах.

Во время моей работы в сенате было несколько республиканцев, мнение которых я высоко ценила. Одним из них был Джон Уорнер, сенатор от штата Вирджиния. Ранее, при президенте Никсоне, он занимал пост министра ВМС и был высокопоставленным членом сенатского Комитета по делам вооруженных сил, в работе которого я также принимала участие. В 2002 году он голосовал за резолюцию по Ираку, поэтому, когда в конце 2006 года он вернулся из поездки в Ирак и заявил, что, по его мнению, война теперь идет «вкривь и вкось», эти слова произвели сильное впечатление на его соратников по партии и за ее пределами. Джон Уорнер не стал высказываться со всей откровенностью, но уже одна только эта фраза являлась обвинительным заключением и требованием решительных перемен.

Где бы я ни появлялась, я везде слышала, что люди были настроены категорически против войны и, как следствие, проявляли разочарование во мне. Многие были против этой войны с самого начала, другие стали негативно относиться к ней по прошествии некоторого времени. Тяжелее всего было видеть страдающие семьи военнослужащих, которые мечтали о том, чтобы их близкие вернулись домой, ветеранов, которые беспокоились о своих друзьях, продолжавших службу в Ираке, и американцев из всех слоев общества, которые были убиты горем в результате утраты на войне молодых мужчин и женщин. Они были также разочарованы в войне в связи с тем, что она ослабила позиции нашей страны в мире, оказалась неоправданной и подорвала наши стратегические интересы в регионе.

Хотя многие никогда не обращались к истории, чтобы уточнить, как именно я проголосовала в 2002 году, вне зависимости от того, что я сделала или сказала, мне следует как можно скорее выразить свое сожаление в этой связи, причем прямо и без обиняков. В какой-то мере я уже сделала это, заявив о своем сожалении по поводу того, как президент Буш использовал свою власть, и подчеркнув, что, если бы мы знали, чем все это обернется, мы бы никогда не голосовали за такое предложение. У меня имелись возражения против слова «ошибка». Это не было вызвано политической целесообразностью. В конце концов, во время праймериз на меня оказывали давление и электорат, и средства массовой информации, вынуждая меня поступить именно таким образом. Когда я в 2002 году голосовала за использование силы, я подчеркнула, что это было, «вероятно, самым трудным решением, которое мне когда-либо приходилось принимать». Я считала, что действовала с благими намерениями и приняла лучшее решение с учетом той информации, которой я располагала. И я была не одинока в принятии ошибочного решения. Но все же суть заключается в том, что я ошиблась. И я заявляю об этом прямо и без обиняков.