Мы надеялись, что афганское правительство и афганская армия в конечном итоге станут достаточно сильными, чтобы взять на себя ответственность за обеспечение безопасности в стране и справиться с повстанческим движением. В этом случае необходимость в нашей помощи отпадет и наши войска смогут вернуться домой. Вот почему мы и наши союзники проводили обучение афганских солдат, перестраивали афганские правительственные структуры и боролись с повстанцами — все это ради того, чтобы обеспечить переход к тому этапу, на котором афганцы смогут сами управлять своей страной. Но для того, чтобы этот план был реализован, нам был необходим надежный партнер в Кабуле, который был бы готов взять на себя эти обязанности. Осенью 2009 года никто из участников совещаний в Ситуационном центре не был уверен, что такой партнер найдется.

* * *

Общение с Хамидом Карзаем, президентом Афганистана, часто обескураживало вас. Он обаятелен, эрудирован, предан своим убеждениям. Наряду с этим у него сильно развито чувство собственного достоинства, он может проявить непреклонность и готов мгновенно ощетиниться, восприняв что-либо как обиду. Приходилось, однако, принимать его как есть. Нравилось нам это или нет, Карзай был стержнем нашей миссии в Афганистане.

Он был представителем известной пуштунской семьи, имеющей глубокие корни в афганской истории. В 2001 году после падения режима талибов он был поставлен Организацией Объединенных Наций во главе переходной администрации Афганистана, а затем был избран Высшим советом старейшин афганских племен, Лойя джиргой, временным президентом страны. В последующем в 2004 году он одержал победу на первых президентских выборах, став на пятилетний срок президентом страны. Неся ответственность за ситуацию в стране, раздираемой этническими противоречиями, разрушенной десятилетиями войны и повстанческим движением, Карзай настойчиво боролся за обеспечение безопасности и удовлетворение элементарных нужд населения за пределами Кабула. Он регулярно разочаровывал своих американских партнеров личными несдержанными репликами и неосторожными высказываниями для средств массовой информации. Тем не менее он был реальной политической фигурой, которая смогла успешно переиграть своих соперников из числа афганских группировок и установить прочные личные отношения с президентом США Джорджем Бушем. Несмотря на репутацию эксцентричного человека, Карзай в действительности был весьма последователен, когда дело касалось основных приоритетов, затрагивавших обеспечение афганского суверенитета и единства страны, а также его собственной власти.

После событий 11 сентября 2001 года я достаточно хорошо познакомилась с Карзаем. В июне 2004 года я привезла его на военную базу Форт-Драм на севере штата Нью-Йорк, чтобы он мог поблагодарить за службу в Афганистане солдат из 10-й горнострелковой дивизии, соединения ВС США, которое часто перебрасывается в кризисные районы. Я горжусь тем, что на протяжении многих лет могла общаться с военнослужащими, как мужчинами, так и женщинами, из состава 10-й горнострелковой дивизии и на военной базе Форт-Драм, и в Ираке, и в Афганистане. Всякий раз, когда я в качестве сенатора посещала какую-либо зону боевых действий, я старалась найти время, чтобы поговорить с солдатами из штата Нью-Йорк о том, что же происходило на самом деле. Я слышала шокирующие истории о негодных бронежилетах и военных джипах со слабой бронезащитой. Наряду с этим я становилась также свидетельницей рассказов о храбрости и стойкости. Когда Карзай был вместе со мной на военной базе Форт-Драм, он высказал благодарность и уважение за те жертвы, которые принесли наши войска ради его страны. В ряде других случаев он, случалось, больше винил американцев, чем талибов, в актах насилия в своей стране. Это было трудно вынести.

Тем не менее Карзай был необходим нам, и я настойчиво работала над тем, чтобы поддерживать с ним рабочие отношения. Мы хорошо относились друг к другу и на личном, и на политическом уровне. Как и многие другие мировые руководители, мы с Карзаем пронесли уважение и личную симпатию друг к другу через многие годы. Всякий раз, когда он приезжал в Вашингтон, я старалась найти способы дать ему почувствовать, что он являлся дорогим гостем. В этом случае он превращался в отзывчивого партнера. Как-то мы совершили прогулку в розовом саду в усадьбе Думбартон-Окс в Джорджтауне, потом пили чай в оранжерее этой усадьбы. Он более откровенно, чем обычно, рассказывал о проблемах в своей стране, прежде всего о продолжавшихся угрозах, исходивших от талибов, которые нашли убежище в Пакистане. В знак признательности за тот прием, который был устроен ему в Вашингтоне, он, со своей стороны, оказал гостеприимство во время моих визитов в Кабул. Он даже познакомил меня с женой в личных покоях своей семьи.

В августе 2009 года Карзай выдвинул свою кандидатуру на очередных президентских выборах, которые, по отзывам международных наблюдателей, прошли с многочисленными нарушениями. ООН призвала провести повторный тур выборов, чтобы определить, кто же станет победителем, Карзай или его ближайший соперник, Абдулла Абдулла, но Карзай отказался от этого предложения. Он был рассержен, поскольку усмотрел иностранное вмешательство в процесс выборов (он был уверен, что Холбрук плел интриги, чтобы свергнуть его), и отчаянно боролся за сохранение власти. Его гордость была уязвлена тем, что он не был объявлен победителем после первого тура голосования. К октябрю тупиковая ситуация угрожала привести к прекращению международной поддержки его правительству и утрате остатков того доверия, которое еще питал к нему афганский народ.

— Подумайте об исторических последствиях как для себя в качестве первого демократически избранного лидера, так и для своей страны, — умоляла я его по телефону, пытаясь склонить к компромиссу, что позволил бы поддержать стабильность в стране и сохранить легитимность власти в Кабуле. — У вас будет возможность сформировать более сильное правительство под своим руководством, но это будет зависеть от того решения, которое вы примете относительно второго тура голосования.

Карзай, однако, упорствовал. Он решительно опровергал сообщения о массовых фальсификациях на выборах.

— Как мы можем объявить населению, что голоса были фальсифицированы? — спросил он. Ведь простые афганцы приняли участие в выборах, несмотря на угрозы со стороны талибов. — У людей отрезали пальцы и носы, многих убили, приносили жертвы молодые женщины, приносили жертвы ваши войска — а теперь необходимо объявить, что все это было неправильно и что все это недействительно? Это ужасный план действий.

Карзай был прав относительно тех огромных жертв, которые были принесены со стороны афганцев, но был не прав относительно того, как следовало почтить эти жертвы.

В течение следующих дней мы неоднократно возвращались к этой теме. Я объяснила Карзаю, что если он согласится на проведение второго тура голосования, в ходе которого он, скорее всего, победит, то это с моральной точки зрения обеспечит ему высокую репутацию и поддержит его авторитет как среди международного сообщества, так и среди собственных граждан. Я была рада, что сенатор Джон Керри, председатель сенатского Комитета по внешней политике, планировал посетить Кабул. Он стал ценным союзником, оказав мне помощь в том, чтобы на месте убедить Карзая в необходимости организовать второй тур голосования. Мы с Керри (он — в личном общении с Карзаем, а я — по телефону из своего офиса в Госдепартаменте) объединили свои усилия и выступили единой командой, обратившись к нашему собственному опыту.