Dermochelys coriacea

Тип: хордовые

Класс: пресмыкающиеся

Отряд: черепахи

Охранный статус: вид на грани исчезновения

Звезд почти не видно из-за облаков. Позади нас в дымке лес. Впереди едва различимая серая береговая линия: видно всего на несколько метров в любую сторону, зато отчетливо слышно, как вдалеке хлещут и перекатывают по песку волны. Проходит несколько часов, и из пены, сумеречного гула и рокота прибоя начинают всплывать пятна густой темноты. Это кожистые черепахи выбираются на берег, чтобы отложить яйца в прибрежном песке Западного Папуа в Индонезии – одном из последних известных мест в западной части Тихого океана, где они выводят детенышей. В июле 2006 г. я в составе небольшой группы приехал сюда, чтобы наблюдать это все более редкое событие.

В океане, где кожистые черепахи проводят 99 % своего времени, это быстрые и неутомимые пловцы. А вот на суше сила притяжения оказывается для них слишком большим испытанием, а собственный вес, часто достигающий полтонны или даже больше, – жестокой шуткой. Здесь эти черепахи (и их яйца) становятся легкой добычей охотников и их собак. Мы не желаем им мешать, поэтому стоим вдалеке и смотрим, как первая из прибывших кожистых черепах начинает перетаскивать свою тушу размером почти с небольшой автомобиль по пляжному песку с помощью передних ласт. Кажется, что каждое движение вперед требует огромных усилий, и она часто останавливается, тяжело и глубоко дыша. На ум приходит мысль о рабочем, поднимающем гигантский камень, или вспоминается собственный опыт похода с тяжелым рюкзаком в Гималаях, где каждый шаг дается с таким трудом, будто тащишь на себе пианино.

Убедившись, что от кромки прибоя достаточно далеко и вода здесь не размоет песок, черепаха принимается обустраивать гнездо. Передними ластами – настолько большими, что они скорее напоминают крылья, – она начинает разрывать песок. Правый ласт, левый ласт – по очереди отбрасывают песок назад мощной полудугой. Иногда ласт уходит слишком глубоко в песок и застревает, иногда промахивается и отбрасывает только несколько песчинок. Выглядит процесс довольно неуклюже, но на самом деле работает она вполне эффективно, и вскоре в песке появляется углубление, достаточно большое, чтобы черепаха могла в него залезть. Тогда она приступает к самой деликатной стадии процесса: обустраивает камеру для яиц. Сейчас, объясняет нам гид, черепаха впала в своего рода транс и не замечает людей вокруг, так что можно подойти поближе и даже дотронуться до панциря (что я и делаю: на ощупь черепаха теплая). Она копает задними ластами: они меньше, более гибкие и даже кажутся аккуратными по сравнению с передними. Эти задние ласты на самом деле напоминают человеческие руки – они могли бы так выглядеть, если бы были более широкими, плоскими и на них были надеты перчатки из слоновьей кожи. Черепаха работает только на ощупь (задние ласты полностью находятся вне поля зрения) – она вырывает глубокую яму в форме горшка с узким горлышком во влажном песке. Мастерство и точность, с которыми она выгребает из ямки песок, а затем похлопывает по стенкам углубления, чтобы сделать их твердыми, напоминают движения опытного горшечника или скульптора. Когда, наконец, черепаха удовлетворена результатом, она опускает свой мясистый, похожий на клюв яйцеклад в это углубление и начинает медленно откладывать яйца: несколько десятков яиц размером с мяч для пинг-понга в густой прозрачной слизи. Закончив, она закапывает яму – сначала очень аккуратно и осторожно задними ластами, а затем поворачивается и засыпает огромные кучи песка мощными передними. После этого черепаха разбрасывает песок в разных направлениях, возможно, пытаясь замаскировать гнездо.

Дотронуться до кожистой черепахи – все равно что вновь оказаться в волшебном мире детства. Это полное жизни существо, но живет оно в каком-то измерении, недоступном самому богатому воображению. Позже мне вспоминается фраза, приписываемая Чжуан-цзы: «Все существа в этом мире имеют измерения, не поддающиеся исчислению».

Каждый член нашей группы – ученые, борцы за защиту окружающей среды, фотографы и другие жители богатых промышленно развитых стран – испытывает какую-то эйфорию и детскую беспочвенную радость. Эти животные – самое потрясающее и необычное, что нам когда-либо доводилось или доведется видеть в своей жизни. Они очень странные. Гигантские (даже по отношению к остальному телу) передние ласты, как у горбатого кита. Продолговатый панцирь, так что все тело имеет форму слезы или миндального ореха, с семью длинными ребрами во всю длину, как на задней деке лютни. Панцирь темно-серого или черного цвета с беловатыми пятнышками, на ощупь напоминает нубук или плотный коврик для компьютерной мыши. Голова с тупым носом – как артиллерийский снаряд и почти такая же мощная. Клювообразный рот, составленный из изогнутых друг под друга роговых частей. Глотка – этого, конечно, мы не видим – усеяна острыми, направленными назад шипами: жутковатое снаряжение для захвата и проглатывания медуз (мягкие, противные и сильно ядовитые для человека медузы как хлеб с маслом для кожистой черепахи). Слезы, ручьем льющиеся из узких глаз, можно неправильно истолковать: на самом деле это просто способ выведения избытка солей, которые поступают с пищей. В каждом вдохе и выдохе, поднимающем и опускающем панцирь, чувствуется объем и мощь легких. Крокодил такого размера привел бы нас в ужас, но мы знаем, что это животное безвредно, и не испытываем страха.

Вспоминая тот день, я думаю, чему мы научились тогда и насколько это важно. Конечно, вид кожистых черепах внушил нам благоговейный трепет. Но наши мысли и эмоции в тот день формировались под влиянием множества предрассудков, предположений и фактов, в которых мы едва ли отдавали себе отчет. Мы считали, что приехали сюда с «добрыми» намерениями, хотя и пользуемся всеми благами цивилизации, уничтожающей этих животных. Так просто обвинять в разрушении окружающей среды других людей: например, тех, кто посягает на права местного населения и на ресурсы окружающего океана и суши. У нас у каждого была своя жизнь, свои радости и горести, сентиментальные чувства или негодование, которые мы готовы были выражать публично. Но если разобраться, что мы увидели в тот день, к чему прикоснулись?

«Жить в океане, наверное, это как жить в аду, – писал Вернер Херцог в наиболее тяжелые свои дни. – Большом беспощадном аду постоянной и неотвратимой опасности. Это настоящий ужас, так что в процессе эволюции некоторые виды… выползали, ища спасения на суше, где продолжаются “Уроки темноты”». Но такие высказывания говорят больше о легендарном немецком режиссере, чем об окружающем мире. На самом деле сухопутные виды на протяжении 200 млн лет часто возвращались в океан и там процветали и развивались в многочисленные удивительные формы. В течение десятков миллионов лет, в период, который сейчас принято называть эрой динозавров, морские рептилии – ихтиозавры, плезиозавры, мозозавры – населяли территории океана от Арктики до Антарктиды, иногда достигая огромных размеров. Катастрофа в конце мелового периода 65 млн лет назад, в результате которой вымерли динозавры, уничтожила и этих животных, после чего жизнь в океане на какое-то время стала поспокойнее, но в течение 15 млн лет предки дельфинов и китов начали разведывать богатые воды эоценового океана. Сирены, ластоногие (морские котики и моржи), морские выдры, пингвины, морские игуаны и другие, начинавшие на суше, перебирались в воду. Несмотря на все опасности, океан – хорошее место для жизни: место, где можно почерпнуть множество уроков о жизни и смерти.