мне сказала, что так рассердилась, что хотела вас отшлепать.

Проблема заключалась в том, что повязки настолько скрывали лицо Марвуда, что Кэт не могла ничего на нем прочитать. Он повернул голову, очень медленно, будто малейшее движение требовало строгого контроля, чтобы не вызвать боль, и выглянул в окно. Стоял ясный день, и небо было голубым над кляксами дыма, поднимающегося с южного берега Темзы. В комнату проникал запах реки, где он смешивался с тяжелым и еще менее приятным душком погоста Савоя.

– Вы что-нибудь слышали о том, что происходит? – спросил он. – Вас кто-нибудь ищет?

– Не думаю. Сэм говорит, что ничего не слышал. Мне кажется, Лимбери и Громвель не хотели бы, чтобы про их дела кто-то узнал.

– А частным образом? Они наводили справки?

– Не знаю. Возможно. Могли послать кого-то своего на Генриетта-стрит. Но там они ничего не узнают.

– Мне жаль, – сказал Марвуд. – Я втянул вас с Хэксби в это дело, и теперь вы расплачиваетесь за последствия. Они могут его запугать?

– Это возможно, – сказала она. – Но он не один в доме, и у него есть влиятельные друзья. И они, очевидно, боятся огласки.

– Если бы я знал, я бы…

– Что сделано, то сделано, – сказала Кэт. – Кроме того…

Кроме того, подумала она, Марвуд помог ей, когда умер ее отец. Она была у него в долгу, и всегда будет.

Помолчав, он спросил:

– Он знает, где вы?

– Хэксби? Нет. – Она представляла, какую тревогу он, должно быть, испытывал, но не разрешала себе думать об этом. – Не было времени. К тому же лучше, что он не знает. Слишком велик риск того, что Бреннан узнает, где я. Я не доверяю Бреннану. Он что-то замышляет.

«Бреннан, – подумала она. – От которого воняет, как от лиса. Который может оказаться еще хуже, чем кажется».

– Бреннан, – сказал Марвуд. – Чертежник… Я вам говорил, что видел его, когда уходил из вашего бюро? Не помню.

На миг мужество покинуло ее.

– Нет, – сказала она. – Когда это было?

– В прошлую пятницу. Я ушел от вас и направился в Клиффордс-инн. Он ждал снаружи «Барашка».

– Значит, он шел за нами, – нахмурилась Кэт. – Он видел нас вместе в тот вечер, когда вы пришли в чертежное бюро. И, естественно, он знает о деле в Пожарном суде, и о Драгон-Ярде, и о мистере Пултоне, и о сэре Филипе Лимбери. И бог его знает о чем еще. Он работает на…

– Лимбери, – сказал Марвуд. – Вероятно, он ключевая фигура во всем этом.

– Да, – кивнула она. – Кто еще? Любовник Селии… – Кэт замолчала. В ней вдруг закипел гнев и наполнил ее до краев так, что ей стало трудно дышать. – Мужчина, для которого она так приукрасилась.

– Итак. – Марвуд так сильно сжал спинку кресла, что костяшки пальцев побелели. Однако, когда он вновь заговорил, его голос был ровным: – Лимбери нужно было заручиться поддержкой Селии Хэмпни, чтобы достигнуть своей цели в Драгон-Ярде. Он искал знакомства с ней у мадам Гров и ухаживал за ней. Она хотя бы знала, кто он такой? Что он женат? Возможно, она была так влюблена в него, что ей было все равно.

– Конечно, ей было не все равно, – возразила Кэт. – Вероятно, он заключил с ней устный контракт на обручение. Кто знает? Возможно…

Он молча смотрел на нее, и она знала, что пробудила в нем любопытство. Почему ей это было небезразлично? Она сама не знала. Но она точно знала, что ей это небезразлично.

– И затем, – продолжил Марвуд, – она отказалась сделать так, как хотел Лимбери в отношении ее прав на Драгон-Ярд?

Кэт смотрела на него во все глаза, почти радуясь охватившему ее гневу.

– И он потерял голову и зарезал ее.

– В этом случае, – сказал Марвуд, – кто другая женщина? Та, за которой шел мой отец? Он должен был умереть потому, что видел мертвую женщину или живую?

– Спросить не у кого, – вздохнула Кэт. – Никто нам ничего не скажет.

Когда она говорила это, ей пришло в голову, что есть человек, который может что-то сказать, если его отыскать.

– Не скажет нам? – Он потер повязку на левой руке. – Вы не должны ничего предпринимать. Я не потерплю возражений. Я и так достаточно вам навредил.

Она сделала книксен в насмешку над его тоном.

– Мне нужно зеркало, – сказал он.

Когда Кэт спустилась на кухню, она нашла Сэма за столом. Он чистил пистолет и насвистывал что-то почти беззвучно. Рядом с пистолетом лежал длинный тонкий кинжал, его клинок недавно заострили на точильном круге.

Он сидел на скамье спиной к стене. На расстоянии вытянутой руки – тяжелая трость. Маргарет готовила что-то на огне. Она стояла спиной. Спины не умеют говорить, но иногда могут выдать чувства: спина Маргарет выражала гнев.

Сэм поднял взгляд на Кэт:

– Как хозяин?

– Встал с кровати.

– Ну и дурак, – сказала Маргарет, не оборачиваясь.

– Просит зеркало, – сказала Кэт. – Хочет посмотреть, что с ним сталось.

– Лучше не видеть. Не сейчас. – Сэм склонился над дулом пистолета. – Берегись своих желаний. Вот что я скажу.

Маргарет бросила на него взгляд:

– Мое желание – чтобы ты убрал эту штуку. И кинжал тоже.

Кэт сказала:

– Я хочу выйти. Вы мне поможете?

Сэм положил пистолет.

– Как?

– Наймите мне лодочника, который будет ждать на Савойской пристани. И проверьте, чтобы никто за мной не следил. Мне нужно в Сити.

– Хозяин знает? – спросила Маргарет резко.

– Нет.

– Скажете ему?

Кэт подумала, какой предлог можно было бы придумать для человека в спальне наверху, который хочет и одновременно страшится увидеть собственное лицо.

– Нет, – сказала она.

Длинные тени танцевали среди руин. Скоро наступит летнее солнцестояние – и в воздухе будет еще больше безумства, чем теперь.

Лодочник высадил ее на пристани близ руин замка Байнард. Кэт дошла до собора Святого Павла, обошла забор вокруг него и повернула на Чипсайд. Она двинулась в восточном направлении, пробивая путь сквозь толпу.

На улице кипела жизнь, хотя всего лишь подобие прежней. Люди толпились у ларьков и палаток, следуя многовековым обычаям покупать и продавать, рассматривать и пускать слюни. Совсем другое дело – окружающие улицы и переулки. Там жизнь была скуднее, незаметнее, опаснее. Когда опускались сумерки, немногие отваживались отправиться туда, если только их не заставляла нужда.

Драгон-Ярду, находившемуся к северу от Чипсайда, повезло больше. После того как Кэт побывала здесь в последний раз, столбы на границе участка были заменены побеленным забором, который безоговорочно обозначил границы владения Пултона. Дорожки стали шире по сравнению с прошлым разом, а некоторые дымовые трубы, оставшиеся от сгоревших домов,