Наверное, яичница.

Она улыбнулась. По крайней мере она еще не утратила чувство юмора. Это чего-нибудь стоит.

— Доброе утро, Амелия, — сказал отец, когда она, наполнив свою тарелку, уселась за стол.

Она слегка наклонила голову в учтивом приветствии.

— Отец. — Затем посмотрела на вдовствующую герцогиню. — Ваша светлость.

Та поджала губы и издала неопределенный звук.

— Хорошо спала? — поинтересовался лорд Кроуленд.

— Очень хорошо, спасибо, — отозвалась она, хотя это было не совсем правдой. Они с Грейс спали в одной постели, и та все время ворочалась.

— Через полчаса мы отбываем, — коротко сообщила леди Августа.

Амелия сунула в рот кусок яичницы и принялась жевать, бросив взгляд в сторону дверного проема, где никто так и не появился.

— Не думаю, что остальные будут готовы. Грейс еще…

— Она здесь ни при чем.

— Вряд ли вы можете поехать туда без двух герцогов, — резонно заметил лорд Кроуленд.

— Это что, ваша манера шутить? — осведомилась вдовствующая герцогиня.

Он пожал плечами:

— А как еще прикажете называть их?

Амелии следовало бы возмутиться. Учитывая обстоятельства, это была на редкость бесцеремонная реплика. Но ее отец держался так небрежно, а вдовствующая герцогиня выглядела такой оскорбленной, что она нашла ситуацию забавной.

— Порой я удивляюсь, почему прилагала столько усилий, чтобы способствовать вашему вхождению в нашу семью, — заявила леди Августа, испепелив ее взглядом.

Амелия сглотнула, сожалея, что у нее нет достойного ответа. Впервые в жизни она чувствовала себя достаточно храброй, чтобы возразить леди Августе. Но ничего не пришло в голову — по крайней мере ничего невероятно эффектного и остроумного, как бы ей хотелось, — поэтому она закрыла рот и уставилась на стену над головой вдовствующей герцогини.

— Не вижу повода для подобных слов, Августа, — сказал лорд Кроуленд. И когда она свирепо сверкнула глазами при простом использовании ее имени — а он был одним из немногих, кто позволял себе такую фамильярность, что всегда бесило ее, — добавил: — Менее уравновешенный человек, чем я, счел бы это оскорблением.

К счастью, в этот момент появился Томас, прервав натянутое молчание.

— Доброе утро, — непринужденно сказал он, заняв место за столом. Казалось, его совсем не обескуражило, что никто не ответил на его приветствие. Амелия предположила, что отец был слишком занят, пытаясь поставить вдовствующую герцогиню на место, а та редко отвечала на чужие приветствия, так что едва ли в этом было что-то необычное.

Что касалось Амелии, то она охотно бы что-нибудь сказала. Право, она просто наслаждалась тем, что больше не смущается в присутствии Томаса. Но когда он сел напротив нее, она подняла глаза, встретила его взгляд и…

Не то чтобы она оробела, нет. Просто, казалось, забыла, как дышать.

У него были такие голубые глаза.

Не считая карих крапинок, конечно. Ей нравились эти крапинки и то, что он считает их смешными.

— Леди Амелия, — промолвил он.

Она кивнула в ответ.

— Герцог, — сумела вымолвить она, потому что это было короче, чем «ваша светлость».

— Я ухожу, — объявила вдруг вдовствующая герцогиня и встала, сердито скрипнув стулом о пол. Она помедлила секунду, словно ожидая, что кто-нибудь выскажется по этому поводу. Когда никто ничего не сказал — неужели она и вправду уверена, что кто-нибудь станет возражать против ее ухода, подумала Амелия, — она добавила: — Мы отбываем через тридцать минут. — Потом она перевела свой свирепый взгляд на Амелию. — Вы поедете со мной в карете.

Амелия не совсем понимала, зачем леди Августе понадобилось говорить об этом. Она ехала в карете вдовствующей герцогини через всю Англию. Почему в Ирландии должно быть иначе? Тем не менее что-то в тоне леди Августы заставило ее желудок сжаться, и она невольно вздохнула, когда та вышла.

— Боюсь, у меня начнется морская болезнь, — заметила она, позволив себе расслабиться.

Лорд Кроуленд одарил ее раздраженным взглядом и встал, чтобы наполнить свою тарелку. Но Томас улыбнулся — правда, только глазами. Тем не менее у нее потеплело на душе, и она почувствовала в себе достаточно сил, чтобы изгнать тревогу, поселившуюся в сердце.

— Морская болезнь на суше? — промолвил он, улыбаясь глазами.

— Мой желудок протестует.

— Трепыхается?

— Трепещет, — уточнила она.

— Странно, — сухо заметил он, сунул в рот кусок ветчины и прожевал, прежде чем продолжить: — Моя бабушка способна на многое. Не думаю, что чума, голод или засуха находятся за пределами ее возможностей. Но морская болезнь… — Он хмыкнул. — Это слишком.

Амелия вздохнула, глядя на свою еду, которая больше не казалась ей аппетитной. Она отодвинула тарелку.

— Вы не знаете, сколько времени потребуется, чтобы добраться до Батлерсбриджа?

— Думаю, большая часть дня, особенно если мы остановимся на ленч.

Амелия бросила взгляд на дверь, через которую вышла вдовствующая герцогиня.

— Вряд ли она захочет.

Томас пожал плечами.

— У нее не будет выбора.

Отец Амелии вернулся к столу с полной тарелкой.

— Когда ты станешь герцогиней, — сказал он, усевшись и закатив глаза, — первое, что ты должна сделать, — это отправить ее во вдовий дом.

Когда она станет герцогиней? Амелия нервно сглотнула. Просто ужасно, что ее собственный отец так доволен ее будущим. Его совсем не волнует, за кого из двух мужчин она выйдет замуж, лишь бы тот оказался настоящим герцогом.

Она посмотрела на Томаса. Он был занят едой. Она ждала, не сводя с него глаз, пока он наконец не заметил ее внимание. Он слегка пожал плечами с выражением, которое она не смогла интерпретировать.

Почему-то от этого ей стало еще хуже.

Следующим явился мистер Одли, а через десять минут в столовую влетела Грейс, запыхавшаяся и разрумянившаяся.

— Тебе не понравилась еда? — спросила она, заняв освободившееся место вдовствующей герцогини и глядя, на почти не тронутую тарелку Амелии.

— Я не голодна, — сказала Амелия, хотя ее желудок урчал. Есть разница, осознала она, между голодом и аппетитом. Первый она испытывала, а последнего не было и в помине.

Г рейс одарила ее лукавым взглядом и принялась за завтрак, но не прошло и трех минут, как явилась хозяйка гостиницы, выглядевшая крайне озабоченной.

— Э-э… ее светлость… — начала она, заламывая руки. — Она ждет в карете.

— И надо полагать, поносит ваших слуг? — уточнил Томас.