— Меня никто не спрашивал, — пожимает она плечами. — Я видела ее из окна спальни.

— Мэм, она ваша подруга, вы позволили, чтобы ее похитил незнакомец, и хранили молчание?

Она улыбается:

— О, я думаю, что она знает этого джентльмена довольно хорошо.

На миг у меня голова закружилась от гнева и ревности. Я оказался одураченным рогоносцем? Нет, Шарлотта не предала меня. Не могу поверить, что она это сделала. Потом здравый смысл возвращается, и я понимаю, что больше всего потрясен предательством Энн и боюсь за Шарлотту.

Я наклоняюсь к ней.

— Ради спасения собственной шкуры вы бы позволили Шарлотте погибнуть? О чем вы думали, допустив, чтобы она уехала с беспринципным авантюристом? Что, по-вашему, случится, когда он обнаружит в карете не ту женщину? Вы порочная дурочка, Энн.

— Вы не понимаете! — Ее глаза наполняются слезами, но они не производят на меня никакого эффекта.

— Прекрасно понимаю. Шарлотта заслуживает лучшего друга, чем вы. А Бирсфорд — лучшую жену.

Кто-то обдает меня винными парами. Миссис Хейден, немного покачиваясь, касается моей руки.

— Я велела конюхам успокоить лошадей, сэр, но не выпрягать. На всякий случай.

Никогда я не был так благодарен судьбе. Слава Богу, что моя жена — внучка владельца конюшен.

Поблагодарив миссис Хейден, я мчусь во двор и расспрашиваю конюхов о недавно уехавшей карете. Они не уверены, в каком направлении поехали джентльмен и леди, но сходятся на том, что, вероятнее всего, на север. Через несколько минут я уже на дороге. Черт. Впереди затор, карета с разбитым колесом завалилась на бок, вокруг, споря и размахивая руками, суетятся люди, и что-то разлито на булыжниках. Неужели это кровь?

Я останавливаю лошадей. Проехать невозможно. Потом я вспоминаю карету, с которой чуть не столкнулся. Это она? Судя по словам зевак, после того, как мы с трудом разминулись, карета резко развернулась и налетела на фургон с винными бочками. Часть бочек свалилась на дорогу и разбилась, но никто не пострадал.

Вокруг царит почти праздничная атмосфера — люди пытаются спасти разлившееся вино, черпая его тарелками и ковшами. Свалившуюся бочку подняли, и к ней устремляются с кастрюлями, горшками и другой домашней утварью.

Потом я вижу Шарлотту, естественно, у нее в руках чайная чашка, полная вина. Стоя рядом с лошадью, явно повредившей ногу, она что-то горячо говорит одному из кучеров. Наклонившись, она ловко берется за скакательный сустав лошади, я вижу, как движутся ее пальцы. Выпрямившись, она гладит шею лошади.

Первая моя мысль — слава Богу, Шарлотта цела и невредима. Вторая — когда появился мужчина в пальто с пелериной и обнял ее за плечи, — что я убью их обоих.

Взревев от ярости, я бросаюсь вперед и, оторвав незнакомца от Шарлотты, швыряю на булыжную мостовую. Выхватив из сапога нож, я приставляю лезвие к шее этого негодяя.

— Шад, позвольте представить моего брата, лейтенанта Генри Хейдена, — смеется моя жена.

Никогда я не видела Шада таким злым и таким грозным, его волосы растрепаны, в руках нож смертельного вида, с кривым лезвием, полагаю, он не раз пускал это оружие в ход. Этот нож — дальний родственник благородной шпаги или изящных дуэльных пистолетов. Шад выхватил его из сапога, как настоящий пират. Прискорбно, но от всего этого меня охватило что-то вроде восторженного трепета.

Однако не думаю, что, защищая мою честь, следует убивать Генри, даже если мой брат вел себя отвратительно.

— Это ваш брат? — говорит Шад. Лезвие чуть отстраняется от шеи Генри.

— Да. Пожалуйста, не убивайте его. Мама очень расстроится.

Очень медленно Шад убирает нож и встает. Мой брат — тоже, стряхивая вино и грязь со своего пальто. Он протягивает руку Шаду:

— Раз познакомиться с вами, сэр, и поздравить с бракосочетанием.

Шад, поколебавшись, пожимает Генри руку.

— Ваш покорный слуга сэр. Зачем, черт возьми, вы похитили свою сестру?

— Простите, я думал, что это Энн. Но как только она оказалась в карете, я понял свою ошибку.

— Вы идиотка и распущенная особа вдобавок! — восклицает Шад, поворачиваясь ко мне. — О чем вы думали, сунувшись в такое опасное дело?

— Я…

— Не важно. Слушать не желаю ваши нелепые оправдания.

— Тогда зачем спрашивать?

Не обращая на меня внимания, Шад поворачивается к моему брату.

— Графиня Бирсфорд никуда с вами не поедет, Хейден, но она тоскует по вашему ребенку, которого не может признать. Вся эта заваруха на вашей совести.

— Боже милостивый! Сэр, я думал, все улажено. Вы хотите сказать, что она взяла с собой ребенка?

— Да. Ты разбил ей сердце, Генри. — Мои слова немного пристыдили брата.

— Мы возвращаемся в гостиницу, — говорит Шад. — Я не могу позволить лошадям стоять. Куда вы, Шарлотта?

— Вернуть чашку. — Я нахожу женщину, которая мне ее дала, и отдаю ей чашку. Особа сильно навеселе, она с чувством меня обнимает.

Когда я возвращаюсь к джентльменам, оба рассматривают нож Шада и увлеченно беседуют.

— Хороший клинок и, готов поклясться, не раз бывал в деле, — говорит мой брат.

Шад кивает.

— Я пользовался им, когда брал на абордаж вражеские суда. В такой тесноте для шпаги места нет. Я считаю, что лучше…

Мне никогда не понять мужчин.

— Мы можем сосредоточиться на главном деле, господа?

— Хорошо.

Мы пешком отправляемся в гостиницу, Шад ведет под уздцы лошадей, а мой брат рассказывает, как он встретил Энн, навещая друзей в провинции, и влюбился в нее.

— Я вспомнил, как она приезжала к нам, когда мы были детьми, и она сказала, что наше новое свидание почти походило на встречу с повзрослевшим братом. Энн очень надоело положение экономки и одиночество. Конечно мы стали очень близки, и одно повлекло за собой другое, — закончил Генри. — Я не мог жениться на ней, поскольку нуждался в деньгах. Никогда мне не было так плохо, как в тот день, когда я узнал, что она наследовала состояние своего пожилого родственника.

— Но ты мог жениться на ней до того, как она встретила Бирсфорда.

Генри смеется над моим негодованием:

— У меня были кое-какие трудности, разве ты не помнишь, Шарлотта? Кроме того, Энн не стала бы иметь со мной дела, ведь она решила выйти за Бирсфорда.

— Насколько я помню, ты был занят несколькими леди. Ты болван, Генри. — Мы сворачиваем во двор гостиницы. — Она, вероятно, знала, что тебя интересуют ее деньги.

— Да, — стыдливо подтверждает мой брат, — но я действительно люблю ее. По крайней мере, думаю, что люблю. Когда она сказала мне, что беременна, я ответил, что ребенок…гм…