– А секретарша? Она вроде ничем сложным не занимается…

– Это его дочь. Вот и сидит под крылом, печатает что-то для виду. А на машинке и клавиш половины нет.

– Что же делать? Надо как-то вызволять наших женщин. Негоже это!

– Согласен. Если выберемся, я знаю, где транспорт взять. Меня с собой захватите?

– Не боишься погибнуть?

– Да лучше сдохнуть, чем с этим гадом на одном свете жить. Думаешь, почему я здесь? Правильно: за женщину вступился.

– Игорь, – тихонько позвал Яр.

– Что?

– Игорь, можно вопрос? – спросил юноша с пола. Взгляд парня прояснился, но дрожь в теле все еще не отпускала. – Ты знаешь, как эту болезнь вылечить?

– Я не… Что? – казалось, мужчина не понял вопроса. Но Ярос решил добиться ответа.

– Ой, да брось! Скажи, что не знаешь о том, что со мной происходит! Скажи еще, что не понимаешь ничего! Ты же лекарь! Ты, мать твою, лекарь! Ты знал, что было с Митяем, ты и про мою болезнь знаешь. Хватит считать меня тупой скотиной! Я, может, и родился после того, что вы, старики, устроили, но я не дурак! Два и два сложить могу.

– Да, – ошарашенный заявлением Яра, Игорь вернулся на койку и некоторое время молчал, пытаясь сформулировать свои мысли. Потом заговорил, тихо и вкрадчиво, пытаясь донести смысл фраз до юноши. – Ты прав. Я знаю, что с тобой, но не знаю, как это вылечить. Ну, что, легче тебе стало?

– Тогда не проще было оставить меня там? Воевода со мной расправился бы. И уже сегодня я бы кормил рыб в Колокше.

– Ты уникальный, – просто сказал Потемкин.

– Что?

– Ты уникальный, – еще раз повторил мужчина. Твоя особенность… образования эти…

– Я понял.

– В общем, эта твоя особенность делает тебя невосприимчивым к вирусу, вернее, у тебя к нему что-то вроде иммунитета. Твои клетки, скажем так, другие. Не такой структуры, как у меня или у Митяя. Строение другое, проще говоря. Поэтому вирусу крайне сложно тебя изменить, ведь он создан специально для нас – обычных людей. А ты необычен. И ты это знаешь – тебе всю жизнь пытались это показать твои соседи. Люди ненавидели тебя именно за это. И ты ненавидишь себя за это, но… Зачем это делать? Любить себя надо.

– Так ты потому меня с собой потащил, что я – уникальный?

– В общем, да.

– Но, Игорь! Ты же понимаешь, что болезнь найдет способ и меня изменить. Не лучше ли сразу… застрелиться, и проблем не будет?

– Первый раз слышу от человека, что он не хочет жить! Ты нужен мне, Яр, твоя сила и способность сопротивляться вирусу мне нужны. Иначе, боюсь, я в этой непонятной войне проиграю. Там, куда мы направляемся, в разы опасней, и, возможно, там уже поработал вирус. Если заражусь я, то не смогу исполнить свой долг, и болезнь, так успешно подавляемая тобой, распространится везде. Ты единственный способен ей сопротивляться. Так что… ты поможешь мне, Яр?

Некоторое время парень молча лежал на полу, рассматривая деревянный потолок, затем поднялся и, посмотрев сквозь клетку на Игоря, горячо произнес:

– Я помогу тебе! А Ольга с Лидой?

– Мы их заберем отсюда, обещаю. Что-то мне подсказывает, что когда сюда заявится Гром, эти слесари и механики-добровольцы вряд ли с успехом смогут противостоять ему со своими помповыми ружьями. Завтра будет весело, Яр, так что давай отдохнем.

– Отлично! С нетерпением жду завтра!

– И я! – тут же подхватил Семен. Глаза горели, а мужик ухмылялся во всю ширину щербатого рта. Создавалось ощущение, что с приходом Игоря в нем с новой силой вспыхнула искра жизни. Будто до этого не жил. Не было смысла, не было цели. – Я с вами! Не знаю чем, но я вам тоже помогу. Эту заразу победю… побежу… тьфу ты! Эту заразу помогу уничтожить!

Дорога во тьме расчерчивалась яркими следами двух только что проехавших автомобилей. Вместе с новой сущностью у Митяя появились и новые способности. Еще не остывший для обостренного чутья от соприкосновения с резиной колес асфальт ярким шлейфом указывал путь монстру. И он бежал теперь сквозь тьму со скоростью, далеко превосходящей все прежние возможности Митяя. Мозг работал предельно четко, хоть и слегка иначе. Теперь синапсы не обрабатывали и не сохраняли бесполезную информацию, только жизненно необходимую. Запахи визуализировались, расцветали ярким букетом, рассказывая все о мире вокруг, раскрывая прежде скрытые тайны. И зрение тоже стало другим: неживые предметы отсеивались, растворялись, почти сливались с остальной массой застывших изваяний – домов, деревьев, обломков древних механизмов, превращенных войной в исковерканные железки. Все живое, наоборот, будто яркими маяками вспыхивало сразу перед глазами, где бы это пусть даже самое мелкое существо ни находилось. Любое движение во тьме – и зрение со слухом передавали мозгу полную информацию о живом организме, помечали его пульсирующий силуэт и отслеживали, пока опасность столкновения с ним не исчезала.

В любое другое время эта особенность помогла бы монстру эффективно охотиться, но не сейчас. Приходилось отбрасывать лишнюю информацию, забывать, чтобы не терять изначальной цели.

Тварь передвигалась быстро, но все же не настолько, чтобы догнать автомобиль. Изредка она останавливалась, сверялась с органами чувств, как с точнейшим прибором, и мчалась дальше, не замечая расстояния. Человек бы давно растратил силы и упал с одышкой на потрескавшийся асфальт, но не монстр. Измененное тело черпало внутри себя нескончаемые ресурсы, огромные мышцы резко сокращались под черной кожей, толкая вперед со скоростью, далеко превышающей возможности обычного человека, но Митяй им давно уже не был. Невообразимая ярость ворочалась внутри, безмерная животная злость и жажда зверя, попробовавшего кровь, почувствовавшего ее живительную силу для собственного организма, ее божественный вкус и запах. Теперь ничто не могло остановить монстра. Жажда крови проникла глубоко в подкорку, а новые инстинкты, которые вирус принес с собой, возобладали над разумом – если сознание Митяя еще трепыхалось, пытаясь вернуть власть над телом, то лишь где-то глубоко внутри, нехотя и лениво, отчего зверь почувствовал уверенность и далеко запечатал разум человека в самых глубоких и потаенных чертогах мозга. Или ему так казалось…

Впереди громыхнуло, что заставило Митяя сбавить скорость и спуститься по дорожной насыпи в лес с причудливо изогнутыми деревьями. Одна из целей остановилась, застыла чуть впереди, съехав с дороги. Маленькие черные иголки-волоски по всему телу твари зашевелились, словно крошечные антеннки, сканируя окружающее и позволяя не задевать в темноте ветки и избегать других препятствий с завидной бесшумностью. Монстр, укрытый ночью, осторожно приблизился к «Тигру», заглянул в окно и уже занес для удара клешню, как…

– Папа! – кричал мальчонка лет пяти, заливаясь слезами. – Не надо! Не надо! Я боюсь!

– Надо, Митенька, надо! – отец был неумолим.