все чувства к ней, кажутся слишком большими, слишком сильными, слишком жестокими, я бы объявил войну всему гребаному миру, не только Валентайну и Синдикату, если бы это означало, что она останется там, где сейчас.

Это стало больше, больше чем месть. Больше, чем город.

Никогда не задумывался о том, чтобы жениться. Или думал, но исключительно из-за продолжения своего рода, но не более того, хотя с ней я хочу всего этого. Хочу жениться, завести детей с моей фамилией и ее огнем. Я хочу, чтобы она стояла рядом со мной, когда наши враги падут, а город будет у наших ног.

На прикроватной тумбочке мой телефон громко гудит, корпус сотрясается от вибрации. Я быстро протягиваю руку и выхватываю его, глядя на имя, освещающее экран. Я хмурюсь. Эйнсли не звонит мне. Она позвонит Райкеру.

Осторожно перекладываю Рен со своего плеча и отвечаю на звонок, не говоря ни слова, пока не выхожу из спальни.

— Эйнсли, — приветствую я.

— Я в жопе.

На втором этаже дома темно, но я знаю, что мои люди где-то здесь. Нет нужды их искать, поднимаюсь по лестнице и направляюсь в офис, устраиваясь в кресле за столом, который принадлежал моей семье на протяжении нескольких поколений.

— Что происходит? — спрашиваю.

— Я кое-что сделала, Лекс. — Она тяжело дышит, словно на пробежке. Звук ее шагов раздается в устойчивом ритме, дополнены звуком ее прерывистого дыхания.

— Они идут за мной.

— Кто?

— Синдикат.

Мой позвоночник выпрямляется, а рука сжимается в кулак на столе.

— Что ты сделала, Эйнс?

— Мне нужно добраться до тебя, — говорит мне Эйнсли, — но не сейчас, они этого ожидают. У меня есть кое-какое дерьмо, которое ты можешь использовать, Лекс. У меня есть все это.

— Эйнсли, откуда ты знаешь, что они придут?

Она смеется, но ей не хватает юмора:

— Я получила послание, четкое и ясное.

— Куда ты идешь? — Стучу кулаком. — Мы можем защитить тебя.

— Нет, ты не можешь. Не недооценивай их, Лекс, они больше, чем любой из нас мог ожидать. У них есть все. Валентайн для них пешка. Больше ничего. Им не нравится пачкать руки, но поверь мне, если придется, они это сделают.

— Что ты достала?

— Всё, Лекс, всё. Не могу, не по телефону, когда смогу, вернусь.

— А Райкер?

— Скажи ему вместо меня.

— Я похож на твоего мальчика на побегушках?

Она смеется:

— Ты мудак. Пожалуйста, скажи ему.

Я вздыхаю.

Эйнсли не должна была быть частью этой команды. Она не подходила. Но я все равно взял ее к себе, благодаря какой бы то ни было одержимости Райкера ею, и с тех пор она стала такой же важной, как и Райкер. Сестра по оружию.

— Конечно. Береги себя, жду информацию.

— Да, босс.

Она вешает трубку. Я пробую позвонить еще раз через несколько минут и получаю только сообщение, что абонент не в сети. Хорошая девочка.

Если она права и Синдикат достаточно велик, чтобы отпугнуть ее, когда она знает, что за спиной стоит армия, то я явно недооцениваю их силу. Набираю Райкера и передаю ее сообщение, и слышу как он ругается, как черт, пока не вешаю трубку.

Эйнсли умна. Она боец. Она сможет постоять за себя, пока я не разберусь со всем этим дерьмом.

Я все еще жду от отца каких-то объяснений, но он игнорирует мои звонки, и это наводит меня на мысль что он сидит на каком-то дерьме и держит меня в неведении.

И это меня бесит.

Не имея больше никаких дел, возвращаюсь к Рен и обнаруживаю, что она все еще в том же положении, в котором ее оставил. У меня нет надежды заснуть, но я могу, по крайней мере, держать ее.

Она — противоядие, позволяющее успокоить зверя внутри меня. Она меня мотивирует, проверяет, бесит, но у меня всегда есть поводок. Один она обвила вокруг своей руки, крепко держа. С ней я не беспокоюсь о том, что потеряю свое дерьмо, не беспокоюсь о том, что зайду слишком далеко. В мире, где все подчиняются мне, приятно иметь кого-то, кто не идет на поводу у меня и всегда проверяет мои границы.

Ее тепло окутало меня, как одеяло, и я зарылся глубже в кровать.

Вся эта ерунда никуда не денется, она будет здесь завтра, так что я засыпаю сегодня вечером. Я выбираю покой и теплое тело рядом с собой и буду всегда выбирать, пока оно не будет вырвано из окровавленного и изломанного моего тела.

* * *

— Ты звонил ему!? — Рен в гневе.

Райкер тяжело вздыхает.

Прошло четыре дня с тех пор, как Эйнсли сбежала, а Райкер связался с Гриффином.

— Да, Рен, я звонил ему, — подтверждает Райкер.

Она поджимает губы и пристально смотрит на него:

— Почему ты не позволил мне это сделать? Сомневаюсь, что он был так рад услышать тебя.

— Потому что ты наивная! — Райкер огрызается.

Бросаю на него взгляд, приказывая ему заткнутся, и хотя ему это не нравится, он едва кивает.

— Послушай, Рен, мы занимаемся этим намного дольше, чем ты, есть способы справиться с этим дерьмом.

Райкер поворачивается ко мне, тяжело вздыхая и потирая виски.

— Сегодня вечером. В одиннадцать в клубе.

— Я иду! — заявляет Рен.

— Нет, — говорим мы с Райкером одновременно.

— Ты не можешь держать меня в неведении! — рявкает она. — Если ты хочешь, чтобы я была частью этого дерьма, мне нужно знать. Было бы хорошо понять, что будет после меня. Я большая девочка, я могу позаботиться о себе, и мне нужно быть к этому готовой.

Я прищуриваюсь, рассматривая упрямый изгиб ее челюсти, то, как она просит разрешения, но ее рот остается плоским и злым.

Ебать.

Эта чертова женщина. Она станет моей смертью.

— Отлично, — огрызаюсь я.

— Что!? — И