толстыми веревками к изголовью кровати. Я дергаюсь, отчаянно пытаясь вытащить запястья из петель, но безуспешно.

Я изо всех сил сопротивляюсь, но мое тело может двигаться только так. Толстые бедра крепко держат меня, а мой преследователь возвышается надо мной, его лицо скрыто тенью.

Я продолжаю бороться с веревкой, но добиваюсь лишь того, что натираю кожу.

— Что я тебе говорил, маленькая мышка? — спрашивает он, его глубокий голос едва превышает шепот. Я даже не обращаю на него внимания, мой панический взгляд приклеен к веревкам, которые делают меня совершенно беспомощной.

К черту то, что он мне сказал.

— Отпусти меня! — кричу я под лентой, но слова звучат приглушенно и неразличимо.

Он кладет руки мне на бедра и грубо прижимает меня к кровати. Электрические разряды пробегают от его кожи к моей, и от этого ощущения я дрожу под его мозолистыми руками.

Паника посылает мой разум в полный штопор. Я больше не могу мыслить рационально. Мое тело переходит в режим выживания, и я изо всех сил сопротивляюсь его захвату.

Но это бесполезно. Он слишком большой. Слишком тяжелый. Слишком, блядь, внушительный.

Я кричу от разочарования, пытаясь оттолкнуть его. Он смеется над моей попыткой, и от его внушительного звука веселья у меня по позвоночнику пробегает лед.

Я не двигаюсь, пыхтя и отдуваясь от ленты. Мои волосы в беспорядке, несколько прядей разметались по лицу и мешают мне видеть его.

Не то чтобы я особенно хотела видеть его лицо. Это проклятое оружие.

Он аккуратно убирает пряди с моего лица, в его прикосновении чувствуется нежность.

— Удивительно, что ты еще не поняла, что я всегда выполняю свои угрозы, — шепчет он.

— Блядь. Отвали! — кричу я, как можно четче выговаривая слова под скотчем. Они приглушены, но он все равно услышал мои слова громко и четко.

Он грубо берет мое лицо в руку и прижимает свое лицо к моему. Мятное дыхание и нотки дыма омывают меня.

— Продолжай злить меня, Аделайн. Мне нравится причинять тебе боль. Твой плач — музыка для моих ушей.

Я борюсь с ним, приглушенные ругательства вылетают из моего заклеенного рта.

Еще одна усмешка достигает моих ушей.

— Ты была очень плохой девочкой, маленькая мышка, — произносит он, его глубокий тенор вибрирует в горле. — И мне нравится показывать тебе, что случается с плохими девочками.

Пот выступает на моей линии волос и стекает по спине. Я все еще в панике — буквально трясусь от страха.

Но я понятия не имею, как, черт возьми, мне от него убежать. Слезы наворачиваются на глаза, когда я понимаю, что не смогу.

Его прежние слова пробиваются сквозь панику. Ты не сможешь убежать от меня.

Его мозолистые пальцы поднимают мою футболку, обнажая черные кружевные трусики и плоский живот. Я не вижу их, но чувствую, как его глаза пожирают меня. Он продолжает поднимать футболку, пока мои груди не оказываются обнаженными.

Я слышу резкий вдох, выдающий его желание. Мои соски сжаты в твердые пики. Но задница растрескалась, если он думает, что это из-за него.

— Ты абсолютно изысканна, — рычит он, его руки благоговейно скользят по моему животу. По исчезающим следам, которые он нанес мне четыре ночи назад.

— Блядь. Отвали, — снова рычу я.

— Не возражай, если я это сделаю, — говорит он мне, его голос окрашен желанием и предвкушением.

Мои глаза округляются, когда его пальцы проникают под пояс моего нижнего белья, дразня мою чувствительную кожу и предупреждая меня о его намерениях. Я подавляю дрожь, решив сохранить достоинство, даже когда он одним движением стягивает их до колен.

Я возобновляю борьбу, резко бью его ногами и наношу хороший удар ногой в грудь. Он выдерживает удар, отталкивается и посылает болезненные волны по моей ноге.

Это ошеломляет меня достаточно надолго, чтобы он смог спустить мои трусики вниз по ногам. Вместо того чтобы выбросить мои трусики, он собирает их в клубок и засовывает в карман.

О… это отвратительно!

Я рычу в глубине груди и снова отчаянно бьюсь об него ногами. Я использую обе ноги, вкладывая в них всю силу. Он выхватывает обе, прежде чем они успевают дотронуться его лица.

Проклятье.

Я извиваюсь, приподнимая верхнюю половину своего тела в процессе борьбы.

Быстро он обхватывает руками обе лодыжки, избегая удара ногой по лицу. А затем он раздвигает мои ноги, прижав мои колени к кровати и обнажая мою киску.

То, что казалось вечностью, заняло всего пятнадцать секунд.

Я заставляю себя не двигаться, моя грудь дико вздымается. Если я продолжу выгибаться, я только подставлю свою киску прямо под его глупое лицо. А этому засранцу это очень понравится.

Ярость, не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовала, захлестывает меня, заменяя страх и беспомощность. Я кричу под скотчем, яростно ругая и проклиная его, пока его глаза пожирают просторы моего центра.

Лунный свет не дает достаточно света, чтобы он мог разглядеть многое, но для него это не имеет значения. Он уже видел это раньше.

Он глубоко вдыхает.

— Черт, ты пахнешь так же, как я помню. Так чертовски сладко.

Он наклоняется и нежно целует мою тазовую кость. Я выгибаю спину, вдавливая свое тело глубже в матрас и отдаляясь от его поцелуя. Я резко выдыхаю через нос, подражая разъяренному быку.

Ненависть к себе борется с ненавистью к нему. Я сделала это с собой. Я знаю, что сделала. Я спровоцировала его, надавила на него, когда он предупреждал меня о том, что произойдет.

Это не имело значения. Я была слишком чертовски глупа и упряма. Слишком под кайфом от того больного возбуждения, от которого я никак не могу насытиться.

Он схватил меня за бедра и грубо дернул вниз, затягивая путы на моих запястьях и давая ему полный доступ к моей киске.

Еще один нежный поцелуй, на дюйм выше моего клитора. Я не могу остановить хныканье, которое вырывается из моего рта, прилипшего к скотчу, как и мои губы.

Но лента не маскирует звук, как она маскирует мои слова. Я чувствую, как он делает паузу, а затем улыбается, касаясь моей кожи.

Я вздрагиваю от его прикосновения, его горячее дыхание веером распространяется по моей самой чувствительной зоне. Мои колени подтягиваются внутрь, еще одна бесполезная попытка сомкнуть ноги.

И тут я чувствую их. Упрямая слеза вырывается на свободу, когда его зубы скребут по моему бугорку. Я кричу и бьюсь, отталкивая его зубы от своей кожи, но мое тело возвращается обратно в его рот.

Я задыхаюсь, чувствуя на этот