этот раз, чего-то новень­кого. Танюша большой спец в этой области (по секрету сообщил я). Прав­да, этот секрет знают, или, я бы даже сказал – «раскрыли» многие, но - без разницы...

О Танюше вообще-то стоит сказать отдельно буквально пару слов. Я не хотел, но, видимо придётся. Сам не знаю почему. Наверное, потому что она хорошая, очень хорошая девушка. Красивая, добрая, весёлая, отзыв­чивая, может быть немного глуповатая, но разговор может поддержать. А как паразитка слушать умеет!

Она приехала в Москву из провинции, как и многие девушки, чтобы завоевать мир. Но, равно как и те многие завоевала только небольшой уча­сток Тверской магистрали. Она даже не мечтала стать великой актрисой (опять же, как многие). Просто надеялась устроиться на более-менее пре­стижную работу, где-нибудь в офисе, чтобы сидеть около компьютера и восхищать и смущать многочисленных посетителей красивыми длинными ногами... Ноги-то имелись в наличие, а вот с офисом оказалось труднее. На первых порах ей хватило денег для того, чтобы снять небольшую ком­нату в грязной коммуналке у хозяйки-пьянчужки, которая и стала её первой сутенёршей, то есть, подыскала для неё первого клиента. С тех пор, квар­тирную плату Танюша вносила исключительно натурально. Да и вообще «обслуживала» всех хозяйских гостей, кого со скидкой, кого в кредит, а кого и просто даром. Потому что она добрая. В какой-то степени мне ис­ключительно повезло, что я с ней познакомился...

При этом, несмотря на такой незавидный образ жизни, ей каким-то совершенно непонятным образом же удавалось сохраняться такой же неиспорченной с виду девушкой, напрочь лишённой цинизма в высказываниях (что свойственно представительницам этой профессии), какой она и прие­хала в Москву, где-то месяцев шесть назад. То есть довольно давно, хотя мне, например, совершенно не ясно, как ей это удавалось.

А Баклану это тоже было непонятно, потому что он смотрел на неё, вернее на её аппетитности, и ему казалось, что именно из таких профессионалок, не испорченных до конца, и получаются самые хорошие жёны.

А она смотрела на него глазами полными бесконечной любви, и чувствовала себя при этом более чем уверенно.

«Девушка по вызову» выпорхнула наружу, вернее вышла, а в неприкрытую дверь влетел Апостол-3 (как бы на замену). В первый момент Слава испугался, так как сразу понял, что этот допотоп­ный вертолёт не из его войска. А значит это враг. И удивился, что в отли­чие от его винтокрылых аппаратов, этот имеет почти бесшумный лет. И не удивился, когда догадался, что это и есть Апостол, и кто посылает ему смерть.

Но, получив первую «тычку перца», Баклан сразу успокоился и впал в сладкую истому, незаметно переходящую в мгновенный приход... Вра­жеский вертолёт, в его воображении превратился в доброго полосатого шмеля, который порхал над головой как над благоухающем цветочным полем, которое сохранилось в его подсознании ещё с детства...

И где-то вдалеке послышалась приятная мелодия, исполняемая кем-то невидимым на неизвестном музыкальном инструменте. Что-то очень знакомое, родное... Это колокольчики! КОЛОКОЛЬЧИКИ! Класс!!

А шмель ужалил его второй раз, и Славино тело будто рассыпалось на тысячу мелких разноцветных мыльных пузырей, которые полетели вверх, куда-то в небо, весело взрываясь от случайных соприкосновений...

И Слава Бакланов сел в позу индейца, ждущего рассвет...

А шмель всё кружил и кружил над ним, намереваясь вероятно собирать пыльцу. И Баклан начал ласково его уговаривать: «Ну, ужаль меня ещё раз, божественное насекомое, ну, ужаль меня... добрая пчёлка...» И Апо­стол-3 ужалил его ещё раз.

Бассейн оказался заполнен вместо воды какой-то жирной зелёной жижей, в которой бултыхался какой-то сказочный зверь, чем-то отдалённо напоминающий бегемота, и нагло ухмылялся Славе.

Сладостная истома вновь прокатилась по его телу, и в глазах запрыгали чертовские огоньки, скорее даже искорки. Где-то очень далеко, в глубинах своего подсознания, он понял, что покидает эту планету... А добрый шмель все ещё кружил в этих самых глубинах, унося Славину душу в мир потусторонних грёз. И ему было уже всё равно, что рвотная масса, выте­кая изо рта, проливается широким потоком на его подбородок, и из левого уха струйкой тычет кровь, и, смешиваясь на полу с фекалиями и семенной жидкостью, образовывает на белом кафеле замысловатый натюрморт. В который и рухнуло в какой-то момент обмякшее тело Славы Бакланова. Где его и застали подъехавшие позднее специалисты из МВД, констатиро­вавшие и зафиксировавшие смерть от передозировки наркотиков…

В самый разгар составления протокола, как раз, когда начали допрашивать абсолютно деморализованную Танечку, дом загорелся сразу с нескольких сторон. Постороннему наблюдателю, если он был, показалось бы, что сте­ны облиты бензином, и к ним одновременно с нескольких сторон поднесли спички... Настолько пламя быстро охватило данное строение, что все лю­ди, в тот момент находившиеся внутри думали лишь о том, как спасти свою шкуру, а вовсе не улики и вещественные доказательства. Так что те­ло Великого Славы осталось внутри, в самом центре пожарища. И когда пожар был потушен, к удивлению, всех, так и не было найдено...

Хотя, с другой стороны, может быть и не так удивительно, потому что где- то на двадцатой минуте пожара, пламя подобралось к подвалу, где были складированы боеприпасы. В том числе несколько килограммов тротила. Если к этому добавить десять баллонов с газом, до которых огонь и взрыв­ная волна добрались чуточку позже, то становится совершенно очевидно, что когда пожар закончился, то трудно было найти не только тело Баклана, а и вообще чего-либо. Ну, кроме, конечно, обломков, осколков, угольков и прочих неприятно пахнущих фрагментов чего бы то ни было...

Если бы мы ещё немного задержались на сцене трагического пожарища, то непременно застали бы здесь наших остальных героев, а именно Макара Александровича и Николая Николаевича и подслушали бы мне не до конца понятный, но, все равно весьма забавный диалог между ними.

- ... Ты убил его! Зачем ты убил его?

- Я убил бандита.

- Нет, ты убил друга. Пусть даже и бандита!