– Селия, – прошептала я, когда она улеглась, – можно вопрос?

– Я сплю, – пробормотала она, еле ворочая языком.

Я принялась пихать ее и трясти, пока она не застонала и не перевернулась.

– Селия, послушай, – сказала я уже громче. – Это важно. Проснись. Скажи, тетя Пег лесбиянка?

– А собака лает? – ответила Селия и через секунду уже сопела во сне.

Глава шестнадцатая

Из рецензии Брукса Аткинсона на «Город женщин» в «Нью-Йорк таймс» от 30 ноября 1940 года:

Несмотря на полное неправдоподобие, пьеса определенно не лишена обаяния. Сюжет динамичен и богат на изящные повороты, все актеры играют превосходно почти в равной мере… Но величайшим достоинством «Города женщин» является редкая возможность увидеть на сцене Эдну Паркер Уотсон. Прославленная британская актриса, обычно блистающая в трагических ролях, продемонстрировала незаурядный комический дар. Невероятно интересно наблюдать, как миссис Уотсон искусно высвечивает абсурдные ситуации, в которых то и дело оказывается ее персонаж. Ее уморительно забавная и щедрая на тонкие нюансы игра превращает эту непритязательную комедию в чистую радость театрала.

Накануне премьеры у нас тряслись поджилки, и все чуть не перессорились между собой.

Билли собирался позвать на спектакль старых друзей и светских сплетников, колумнистов и бывших любовниц, а также всех журналистов, критиков и газетчиков, которых знал по их статьям или лично. (А знал он абсолютно всех.) Пег с Оливией категорически воспротивились.

– Не уверена, готовы ли мы к такой публике, – сказала Пег, точь-в-точь как домохозяйка, которая с ужасом узнает, что муж пригласил на ужин начальника и ей необходимо в кратчайшие сроки накрыть идеальный стол.

– Значит, надо подготовиться, – ответил Билли. – Премьера через неделю.

– Мне в этом театре критики не нужны, – отрезала Оливия. – Терпеть не могу критиков. Они иногда такие безжалостные.

– А ты сама веришь в наше шоу? – спросил Билли. – Оно тебе хотя бы нравится?

– Нет, – отвечала Оливия. – Ну разве что местами.

– Знаю, что пожалею о своем вопросе, но не могу удержаться: и какими же именно местами?

Оливия глубоко задумалась.

– Пожалуй, мне нравится увертюра.

Билли закатил глаза:

– Ты прямо-таки ходячая напасть, Оливия. – Он повернулся к Пег: – Придется рискнуть, солнышко. О пьесе должны говорить. И я не допущу, чтобы на премьере единственной знаменитостью в зале был я сам.

– Дай хотя бы неделю разыграться, – взмолилась Пег.

– Не поможет, Пег. Если шоу удачное, оно останется таковым и через неделю, сколько ни разыгрывайся. Предлагаю сразу узнать, зря мы потратили деньги и время или все-таки не зря. В зале должны сидеть большие шишки, иначе дело не выгорит. Если спектакль им понравится, они расскажут друзьям, те придут посмотреть и расскажут своим друзьям, и дальше все покатится как снежный ком. Раз уж Оливия не разрешила мне потратиться на рекламу, пусть о премьере гавкает каждая собака. Чем раньше мы добьемся аншлагов, тем скорее Оливия перестанет смотреть на меня волком, – но аншлагов нам не видать, пока народ о нас вообще не знает.

– По-моему, это вульгарно – приглашать друзей на собственный спектакль и ожидать от них бесплатной рекламы, – проворчала Оливия.

– А как иначе оповестить публику о нашей премьере, Оливия? Или ты предлагаешь мне раздавать листовки на углу?

Судя по лицу Оливии, этот вариант ее больше устраивал.

– Главное, чтобы на листовках не было надписи «Грядет конец света», – пробормотала Пег, которая, похоже, не очень-то и шутила.

– Пегси, – возмутился Билли, – где твоя уверенность? Мы им всем покажем. И ты это знаешь. Знаешь, что мы поставили хорошее шоу. Нутром чуешь, как и я.

Но Пег по-прежнему сомневалась.

– Сколько лет ты мне твердил, что должна «чуять нутром», но обычно я чую только одно: у меня сосет под ложечкой, как бывает, когда потеряешь кошелек.

– Скоро я набью твой кошелек деньгами до отказа, – пообещал Билли. – А ты смотри и наслаждайся.

Из рецензии Хейвуда Брауна в «Нью-Йорк пост»:

Эдна Паркер Уотсон давно служит украшением британской театральной сцены, но после «Города женщин» остается лишь сожалеть, что эта актриса не перебралась на наши берега раньше. Ее стараниями незамысловатая комическая пьеска превратилась в спектакль, который надолго запомнится театралам… Она играет обедневшую аристократку, вынужденную открыть бордель, чтобы содержать семейный особняк… Чистый восторг вызывают и песни Бенджамина Уилсона, и блестящая танцевальная труппа… Новичок Энтони Рочелла великолепен в роли уличного Ромео, а гипнотическая чувственность Селии Рэй придает спектаклю пряную эротическую ноту.

За несколько дней до премьеры Билли пошел вразнос и начал сорить деньгами – еще безумнее обычного. Он пригласил для артистов двух норвежских массажисток. Пег пришла в ужас от такой расточительности, но Билли заявил: «В Голливуде так принято. Массаж успокаивает нервы». Он позвал в «Лили» врача, который сделал всем витаминные уколы. Велел Бернадетт привести своих кузин и тетушек с детьми и племянниками, чтобы вычистить театр до блеска. Нанял местных ребят полить из шлангов фасад «Лили»; заменил все лампочки и светофильтры на прожекторах.

На генеральную репетицию Билли заказал угощение от Тутса Шора: икру, копченую рыбу и канапе. Нанял фотографа, чтобы тот сделал рекламные снимки актеров в костюмах. Велел расставить в фойе огромные букеты орхидей, которые, вероятно, обошлись не дешевле моего обучения в колледже (хотя пользы принесли наверняка больше). Пригласил для Эдны и Селии косметолога, маникюршу и гримершу.

В день премьеры Билли созвал юнцов и безработных из нашего квартала, выдал им по пятьдесят центов (неплохой заработок для тех времен, для детей уж точно) и велел ошиваться у театра, создавая шумиху и суету. А самому горластому пареньку приказал кричать: «Билетов нет! Билетов нет! Все билеты распроданы!»

А вечером накануне спектакля Билли неожиданно вручил Эдне, Пег и Оливии подарки – на удачу. Эдне достался тоненький золотой браслет от Картье, как раз в ее стиле. Пег – изысканное новое кожаное портмоне от Марка Кросса.

– Вот увидишь, Пегси, новый кошелек тебе скоро пригодится, – подмигнул ей Билли. – Когда мы подсчитаем выручку за билеты, твой старый лопнет по швам.

Что касается Оливии, ей Билли торжественно вручил упакованную во множество слоев оберточной бумаги и украшенную бантиками подарочную коробку. Когда Оливия наконец добралась до ее содержимого, внутри оказалась бутылка джина.

– Твоя личная заначка для анестезии, – пояснил Билли. – Чтобы не умереть со скуки и высидеть премьеру пьесы, которая так тебе ненавистна.

Из рецензии Дуайта Миллера в «Нью-Йорк уорлд телеграм»:

Пусть театралы не обращают внимания на потертые и продавленные кресла театра «Лили»; на штукатурку, которая