Ларсен взял со стола газету и еще раз продемонстрировал нелепую фотографию спиритического сеанса.

Щекин снова покраснел и заухал, как филин, сотрясаясь от смеха:

– К чрево… Хох-хах!.. К чревовещателям вам еще нужно обратиться, обязательно! Хе-хе…

Будылин насупился и метнул в своего помощника испепеляющий взгляд, но Щекин, казалось, даже не заметил этого. Более того, слева уже раздавался лающий смех Ларсена, который снял пенсне и тер глаза платком. Даже градоначальник, как ни старался сдержаться, все же пару раз хмыкнул и прикрыл рот кулаком, сделав вид, что закашлялся. Барабанов, пребывая в полном смятении от происходящего, отчаянно заерзал, вращая остриженной головой, и так отвратительно скрипнул ножкой стула, что хохот прервался и наступила вынужденная тишина.

– Безусловно, эти сведения были получены у крайне ненадежных, я бы даже сказал, психически неуравновешенных информантов, – воспользовавшись тишиной, поспешил ответить Муромцев. – Конечно же, она не была использована в деле и, хочу вас всех успокоить, не будет фигурировать в суде. Для нас это была просто очередная возможность поближе познакомиться с сознанием психопата. И хочу заметить, несмотря на вашу иронию, это не была пустая трата времени. Между прочим, именно из этого источника к нам пришла догадка о том, что убийца выбирает глаза жертв по принципу цветовой палитры, которая привела нас к первому ошибочно подозреваемому, художнику Чакалидзе. Как позже выяснилось, догадка оказалась верна, просто нам был нужен художник не абстрактного, а классического направления.

– Ну что же, Виктор Вильгельмович, – после паузы бодрым тоном вступил Будылин, – все точки расставлены, и мы можем поздравить новый отдел с удачным раскрытием их первого дела?

– Да-да, безусловно, поздравляю еще раз! – развел руками градоначальник.

– Не сочтите за наглость, но мы совсем забыли еще об одной сотруднице нашего отдела, – неожиданно подал реплику Барабанов, который уже давно ерзал на стуле, ожидая подходящего момента.

– Еще одна? Что за сотрудница? – нахмурился градоначальник, которому лицо Барабанова вдруг показалось неожиданно знакомым. – Иван Дмитриевич, почему я не в курсе?

– А-а-а… это… Нестор Алексеевич имеет в виду нашего консультанта, – быстро нашелся Будылин, обводя взглядом лица своих подчиненных. – Внештатного. И без довольствия. На таких условиях мы можем принять сотрудника.

– Ну что же, замечательно. Думаю, у вас уже есть возможность попробовать себя в новом статусе. – Градоначальник открыл папку с гербом и взял в руки телеграмму. – Министр телеграфирует, что в городе Д. недавно произошло необычное убийство, и, видимо, это не единичный случай. Похоже, мы снова имеем дело с маниаком. Местное полицейское управление запрашивает помощь из столицы, так что собирайтесь. Я со своей стороны обеспечу довольствие и всяческую поддержку отделу… Как, кстати, вы изволите именоваться? Ваше подразделение?

Все взгляды обратились на Муромцева, но тот лишь оглядывался в поисках поддержки, пока не прозвучал голос отца Глеба, который молчал все это время:

– Нам Спаситель завещал быть ловцами душ человеческих. Только души, которые мы ловим, черны от адской копоти нашего греховного века. Стало быть, мы – ловцы черных душ.

– Ох, ну будет вам поэтики! – поморщился градоначальник. – Я же не могу это в отчете написать, в конце концов! Ладно… Пока что запишем: «Консультанты по раскрытию особых преступлений», а там посмотрим.

Уже на шумной набережной Фонтанки Муромцев, отец Глеб и румяный, ежесекундно оскальзывавшийся Барабанов вовсю обсуждали план будущей поездки, и начальнику сыска пришлось похлопать своего подчиненного по плечу, чтобы привлечь внимание.

– Роман Мирославович! Позвольте пожелать вам удачи! – Сняв перчатку, Будылин пожал Муромцеву руку и долго смотрел ему в глаза. – Признаться, я какое-то время сомневался в вас, за что приношу извинения.

– Ну что вы, пустое, – сыщик склонил голову в ответ.

– Признаться, я поражен, какой сложной логикой вы руководствовались при раскрытии этого дела. Тут волей-неволей можно удариться в некоторую… хм… мистику. И все же скажите, ведь вы видели ту злополучную мозаику? Как она вышла?

– Что ж… – Муромцев на секунду поднес было руку ко лбу, спасаясь от приступа боли, но сразу отнял ее, замолчал на несколько секунд, словно собираясь с силами, и вдруг взглянул на Будылина прямо и ясно: – Как вышла? Что тут сказать… Глаза действительно как живые.