– Значит, – осведомился Гэррет, – в его истории не было ни слова правды?

– В истории о визитере в маске? Ни единого слова.

– Но доктор Фортескью подтвердил…

– Забудьте об этом на некоторое время. Сосредоточьтесь на том, что произошло здесь, когда вошли все свидетели.

Гэррет живо представил себе эту сцену.

– То, что вы говорите, доктор Фелл, похоже на правду, – сказал он. – Я словно наяву вижу Пеннингтона, высокого и худого, с изможденным лицом и гипнотическим взглядом. Он пробовал покончить с собой, но у него ничего получилось. Он попытался обмануть нас рассказом о призрачном визитере и снова потерпел неудачу, хотя меня его история убедила. Я понимаю, что он чувствовал, несколько раз пройдя через ад…

– Теперь мы можем сделать вывод, что ему был уготован очередной ад. Вот почему я прошу вас сосредоточить внимание на происшедшем между началом одиннадцатого и без нескольких минут одиннадцать. Некто, надеявшийся, что Пеннингтон покончит с собой, и молившийся об этом, понял, что попытка провалилась, и знал, почему это случилось. Этот человек понял, что обстоятельства предоставляют ему идеальную возможность для убийства, а ложь Баркли полностью защитит преступника. Он воспользовался этими обстоятельствами. Я снова прошу вас вспомнить сцену, разыгранную у вас на глазах. Если вы сосредоточитесь на ней, то поймете…

Доктор Фелл оборвал фразу. Дверь открылась, и на пороге появился Эллиот. Коридор позади него был абсолютно темным. Эллиот включил фонарик, который держал в руке. Доктор Фелл обернулся:

– Началось, Эллиот?

– Да, – ответил депьюти-коммандер. – Несколько минут назад. Прошу всех соблюдать осторожность!

– Превосходно! Идите в центральный холл – я присоединюсь к вам через минуту.

Эллиот двинулся в восточном направлении, освещая фонариком темный коридор. Доктор Фелл подмигнул Фей и Гэррету.

– Как вы слышали, пароль: «Всем соблюдать осторожность!» – Сам он, похоже, не собирался этого делать. – Однако нет никаких причин, чтобы вам двоим не оставаться вместе. Если хотите увидеть конец этой комедии…

– Да? – выдохнула Фей.

– Тогда потихоньку следуйте за мной.

Сунув палку под левую руку, доктор Фелл вынул спичечный коробок, потом выключил торшер у стола. Теперь комнату, в которой кипело столько эмоций, освещала только луна за окнами. Потом чиркнула спичка, и отблески огонька мелькнули в глазах и на губах Фей.

Высоко подняв спичку, доктор Фелл направился к двери. Гэррет двинулся следом, обнимая за плечи Фей. Эллиот оставил дверь широко открытой. Доктор Фелл также не стал ее закрывать. Он повел своих спутников по коридору к двери музыкальной комнаты – ее дверь оставалась открытой с тех пор, как они недавно покинули ее, – и вошел вместе с ними внутрь. Спичка погасла, доктор Фелл выругался и зажег другую.

– Кое-что может произойти, хотя и не обязательно, – прошептал он. – Если это произойдет, то в течение следующих пятнадцати минут. Стойте на месте не отходите от двери и не садитесь. Минуту-две можете разговаривать, но только шепотом. Если увидите или услышите, что кто-то входит в библиотеку… Короче говоря, что бы вы ни увидели и ни услышали, молчите и не вмешивайтесь. Если в указанное мною время ничего не произойдет, нам придется заканчивать игру по-другому. Если это случится, соблюдайте осторожность, и помоги нам Бог! А теперь прошу меня извинить.

Колеблющийся огонек двинулся по коридору к центральному холлу и погас. Доктор Фелл не стал зажигать новую спичку. Несмотря на ковер на полу, они слышали его тяжелые шаги.

Лунный свет проникал в коридор через западное окно, протягивая серебристую дорожку по полу футов на двенадцать-пятнадцать. Старый дом казался вымершим – не было слышно даже скрипа половиц. И все же какой-то звук доносился в музыкальную комнату. Гэррет крепко прижимал к себе Фей, чтобы она не дрожала. Их тихий шепот еле слышно звучал в темноте.

– Гэррет!

– Ш-ш!

– Я ведь говорю не громко?

– Нет. Что это?

– Он сказал, если мы увидим, как кто-то входит в библиотеку… Но почему кто-то должен туда входить?

– Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, это не в библиотеке, а в гардеробной. – Гэррет дал волю воображению. – Думаю, это Пеннингтон.

– Мистер Баркли?

– Он не у себя в комнате – недаром доктор Фелл толком не ответил на этот вопрос. Держу пари, он настоял на том, чтобы ему позволили вернуться в свое «логово», и ему постелили на кушетке в гардеробной.

– Но, Гэррет, почему…

– Ш-ш! Ради бога, тише!

– Доктор Фелл сказал, что мы можем говорить пару минут. Почему мистер Баркли должен там находиться?

– Очевидно, они расставили убийце ловушку на случай, если он предпримет еще одну попытку.

– Еще одну попытку? Когда все знают, что жертву охраняет полиция?

– Разве все об этом знают? Кстати, ты обратила внимание на слова доктора Фелла…

– Ну?

– «Нет никаких причин, чтобы вам двоим не оставаться вместе», – сказал он. – По-моему, нет причин, которые могут помешать нам и в дальнейшем… Мисс Уордор, вы окажете мне честь, став моей женой?

– О, Гэррет, неужели у нас получится?

– А почему, черт возьми, у нас не должно получиться? Потому что тебе кажется, что у Дейдри и Ника это не всерьез?

– Нет, не поэтому. Просто я думала…

– У нас все получится, моя сладкая колдунья!

– Ну и кто из нас теперь говорит громко?

– Я буду говорить так, как хочу. Иди сюда.

– Дорогой, я уже здесь. Как я могу быть еще ближе?

– Иди…

Больше он не говорил ни громко, ни тихо, так как в этом не было необходимости. Они с жаром целовались, и сколько времени это продолжалось, никто из них не мог сказать. Гэррет слышал, как часы в гостиной хрипло пробили четверть первого. Вскоре после этого правая рука Фей, обнимавшая его за шею, внезапно соскользнула вниз, словно указывая куда-то. Гэррет весь напрягся, сразу вернувшись к реальности.

Кто-то тихо шел по коридору со стороны центрального холла.

Гэррет не мог бы поклясться, что он слышит именно шаги. Звук был слишком неопределенным, но у него создалось впечатление, что кто-то приближается с недобрыми намерениями. Сначала Гэррет слышал даже не шаги, а что-то наподобие повторяющегося скрежета металла по твердой поверхности.

В дверях музыкальной комнаты, где стояли он и Фей, происходило нечто вроде бесшумной и неподвижной борьбы. Гэррет с трудом различал в темноте широко открытые глаза Фей, но понимал светившуюся в них мольбу так же ясно, как если бы она произносила ее вслух.