у них под ногами и не истери, в каком бы состоянии она ни была. Ты меня услышал?

– Да.

– Пока не позову, чтобы я тебя не видел. Но будь там – Андрей расскажет, куда ехать.

– Спасибо, Павел Павлович…

– Рано благодарить. У меня просил, теперь проси выше – но чтобы вот так же, сердцем! А я всего лишь человек.

– Я буду!

– Давай, дело серьезное, парень. Мне помощь не помешает…

***

Алису отвозят раньше, чем приезжает Андрей, и мне стоит громадных усилий не броситься к каталке, которую сопровождают врачи, и дать им возможность поместить ее в машину. Я замечаю капельницу на тонкой руке и кучу каких-то датчиков и проводов. И белое лицо Снежной – неподвижное и красивое, словно она сама снег. Как бы я хотел увидеть сейчас на нем ее раскрытые глаза – ярко-синие под всеми этими лампами. Услышать ее голос, встретиться с ней взглядом и забрать ее у всех этих людей.

Почему, ну почему я не Бог? Что ему пообещать, чтобы он спас ее?

– Думаешь, ему от тебя что-то нужно? – ко мне подходит Андрей и садится рядом. Кладет куртку рядом на длинный диванчик. – Ты ошибаешься.

Я отрываю руки от головы и смотрю на него.

– Я начал говорить вслух?

– Угу. Но не ты первый, Марджанов. Люди всегда говорят вслух, когда остаются один на один с пустой комнатой. Им всем нужна рука, которая покажет выход и выведет из замкнутого пространства. В этом мы похожи друг на друга, поэтому и равны перед Богом. Всё просто. – Андрей тяжело выдыхает. – Правда, не одинаковы.

– В чем же тогда разница?

– В смысле существования. В целях, в любви, в поисках выхода. У комнаты нет размера и нет срока. Но есть препятствия, понимаешь? Можно бродит в ней вечно и быть забытым, а можно поймать Бога за бороду, если повезет и он услышит. Поэтому так важно говорить.

– Чертов философ! – ругаюсь я на друга, но не зло. – Замолчи, Андрюха, а то я поверю.

– Да я-то что, – дергает бровью Шибуев. – Это так, рассуждаю вслух. Намекаю, что можешь меня не стесняться. Ты бы слышал, какие интересные разговоры велись у нас на кухне за столом, пока я рос. Например, о силе ментальной энергии. Или о памяти крови. В детстве я думал, что мои родители – инопланетяне.

– А потом ты вырос и понял, что так и есть? – догадываюсь, и Андрей невесело усмехается.

– Типа того. Букашки с душой, как говорит отец. Пыль, способная бросить тень на Млечный путь.

Я провожу рукой по лицу, с силой моргаю и встаю. Смотрю в светлый коридор, из которого уже успели увезти Алису, и где продолжает ходить медперсонал.

– Шибуев, мне пора, – говорю, торопясь наклониться и взять вещи. – Покажи, куда ехать?

Андрей тоже встает. Берет в руки куртку, и мы идем рядом. Выходим сначала из отделения, потом из здания больницы, и подходим к моей машине.

– Я с тобой, – бросает Андрей и садится в «Теслу». Пристегивается ремнем, диктуя адрес для навигатора.

Однако, когда мы выезжаем на дорогу, и автомобиль начинает набирать скорость, а мои пальцы нервно сжимаются на руле, он командует, показывая рукой в сторону:

– Сверни к заправке, Руслан. Сейчас же! Сворачивай!

Я машинально сворачиваю, но торможу резко, заехав на парковку автозаправки с заносом.

Шибуев выходит из машины, и мне ничего не остается, как сделать то же самое.

– Андрей, какого черта?! – рычу на друга, хлопая дверью. – Мне надо в больницу к Алисе! Она там одна! Что мы здесь делаем?

Но Андрей невозмутимо поджимает рот и прямо смотрит на меня.

– Марджанов, тебе нужно сделать паузу, – вдруг выдает. – Выпить кофе, поесть. Ты себе уже всю кожу на руках разодрал до крови и губы прокусил. Или могу вколоть успокоительное. Последнее – на крайний случай, но у меня с собой есть.

Я не верю тому, что слышу.

– Ты шутишь?

Он отрицательно качает головой, подходя ближе.

– Руслан, я серьезно предлагаю. У тебя все признаки сильного стресса и близкой потери контроля над ситуацией. Тебя трясет и, скорее всего, у тебя лихорадка – в таком состоянии ты еще влетишь куда-нибудь к чертовой матери! Кому будет лучше, Алисе?

– Нет у меня никакого стресса! Что ты выдумал? Я отлично себя чувствую!

Я поворачиваюсь и возвращаюсь к машине, чтобы сесть за руль, но Андрей меня останавливает:

– Руслан!

Мне приходится повернуться к другу и сбросить с себя его руку.

– Я знаю, Шибуев, что не должен беспокоить твоего отца. Я и не собираюсь! Просто приеду и подожду в коридоре. Я обещал Анечке, что не оставлю Алису одну. Я должен быть с ней!

– Алиса не одна, а с бригадой врачей. Ты хотел получить профессора Шибуева, ты его получил. Сейчас операционная бригада возвращается на работу, а это первоклассные специалисты – лучше не найдешь. Я знаю своего отца, он сделает всё, что сможет, а потом попробует сделать всё, что не сможет. Но они все люди, которым предстоит подготовить операционную и отстоять на ногах половину ночи. Избавь их от знания, что ты сидишь под дверью и рвешь себя на куски!

– Руслан… – Андрей вновь подходит ближе и обнимает меня за плечи. – Давай попробуем с чашки кофе и хот-дога. Потом поговорим и поедем. Здесь точно никому нет дела до нас.

Я не знаю, почему именно это объятие друга вышибает почву у меня из-под ног. Или его спокойный голос. Но страх за Алису убивает, и больше нет силы его терпеть.

Или себя терпеть.

– Черт, Шибуев! – я грубо отталкиваю друга. – Катись к гребанной матери! Что ты знаешь о том, что я чувствую?! Как виноват?! Я люблю ее всю жизнь. Я обязан был ей помочь раньше! А вместо этого кувыркался с другими всё то время, пока Алиска одна растила нашу дочь. Я ненавижу себя и готов оторвать любой кусок! Это я должен быть там и всё терпеть! Я, а не она… не она.

У Шибуева длинные руки, и ладонь снова дотягивается до моей шеи. Хочется дать ему в морду, а лучше получить самому. Но Андрей, сволочь, знает, как достать без кулака, и сражает фразой:

– Надо будет позвонить родителям Алисы. Ты знаешь их телефон?.. Наверняка они тоже ее ищут.

Вместо ответа я выдыхаю, и сухо обкусываю губы. Опустив плечи, дергаю подбородком.

– Нет.

– Ладно. Пойдем, Марджанов, подумаем, как быть. Черт, ненавижу это!..

***

Алиса

Вокруг странно тихо и ощущается незримое эхо пустоты. Так бывает, когда