— Выходит, правду в газетах писали? Во дает! -восторженно сказал Дроздов. — Со статуей, извиняюсь, сношаться! Надо проверить по базе незакрытые уголовные дела. А вдруг за ним еще что-нибудь числится? Маньяков развелось — жуть!

— Социальный кризис, — промямлил Гатин. -Люди, не нашедшие места под солнцем после того, как сменился строй, впадают в глубокую депрессию. Отсюда и…

— Пить надо меньше, — отрезал Дере.

— Я хочу его видеть! — заявила Маргарита.

— Кого? — Дроздов вновь вытаращил глаза.

— Сеси.

— Спятила! — констатировал Дере. — Вы бы слышали, что она мне говорила в машине! Мне надо срочно показать жену психиатру. Возможно, это последствия ранения.

— Мне пуля попала в плечо, а не в голову, — сухо сказала она. — Кто-то должен его выслушать.

— Его выслушает следователь, — усмехнулся капитан Дроздов. — Не беспокойтесь. Они будут долго беседовать. И неоднократно. А потом его выслушает суд. Может, и сжалится.

— Сколько ему дадут? — тихо спросила она.

— Лет десять, — заверил Дроздов. — Сами считайте. Воровство — раз. Покушение на жизнь — два. И убийство свидетеля. Нет, десять мало, — после короткого раздумья сказал капитан.

— Я хочу свидание.

Дроздов переглянулся с Альбертом Валериановичем и сказал:

— Это не мне решать. Он в СИЗО. Обратитесь к адвокату. К следователю. В прокуратуру. Кстати, и бумаги ваши я туда передам. Свяжусь с агентством, найду детектива. Устроим им очную ставку. — Он возбужденно потер руки. — И дело пойдет! Симонову крышка! Так ему и надо! Не люблю альфонсов!

— Дуся, пойдем, — позвал Дере. — Ты устала. Тебе надо домой.

Она и в самом деле почувствовала: устала. Как выжатый лимон. Алик прав: надо домой. Она кивнула. И капитан Дроздов отпустил с миром. Дере заспешил к дверям. И тут зазвонил телефон на столе у Дроздова.

— Да. Я. Что говоришь? Нет, нашли только одну стреляную гильзу. А почему ты спрашиваешь? Да точно! Я тебе говорю: все обшарили! Черных на коленях ползал, а ты его знаешь. Нет, картину не снимали. Пейзаж, говоришь? Хозяйка рисовала? Ладно, разберемся. Спасибо.

Она поняла, что звонит Давид. Что-то он нашел при осмотре холла в особняке Гатиных. Но почему они не нашли? Милиция? Странно все это.

У ворот они попрощались с Платоном.

— Поеду в московскую квартиру, — вздохнул тот. — Завтра на работу. Делать ничего не хочется. В душе пустота с тех пор, как умерла Клара. Но -надо.

— Звони, Платон, — сказала ему вслед Маргарита.

— Ну, разумеется, — не оборачиваясь, ответил Гатин.

Она почувствовала: все. Их связывала только Клара и ничего больше. Они с Платоном Гатиным никогда не были друзьями.

В машине она не выдержала и расплакалась. Да что там! Разревелась, привалившись к Давиду. Дере злился, но ничего не мог поделать. Он вел машину, а у жены случилась истерика. Рядом оказался Давид, и теперь женские слезы орошали его рубашку. Все, что смог сказать Альберт Валерианович:

— Поплачь, Дуся, тебе станет легче.

Все-таки ее роман закончился бездарно. Но жизнь продолжается, Гатин правильно сказал. Надо взять себя в руки…

Утром следующего дня она бродила по дому вялая, полусонная. Альберт Валерианович вел себя на удивление тихо. Ей показалось, что он чего-то ждет от нее. Морщила лоб: чего? Дере не говорил ни слова.

День прошел как обычно. Хозяйка сидела в саду в шезлонге с газетой в руках и делала вид, что читает. Дере, не любивший яркого солнца, скрылся в тени, на веранде, и тайком следил за ней оттуда. Давид держался поодаль. Пока она его не окликнула:

— Давид?

Он тут же подошел. Присел на траву рядом с ее шезлонгом, посмотрел снизу вверх. Краем глаза она заметила, как Дере метнулся к окну.

— Вы что-то хотели, Маргарита Ивановна?

— Да. Я хотела спросить: что ты нашел в холле у Гатиных? Ведь ты что-то нашел?

— Да. — Давид кивнул. — Улику. Как говорят в детективах, ключ к разгадке. Теперь этот ключик вроде бы у меня в руках.

— Но почему ты сразу не позвонил Дроздову?

— Я тугодум, Маргарита Ивановна. Мне надо все осмыслить… Странно все это.

— Что странно? — Она в упор посмотрела на Давида.

— Убийство Гатиной. Скажите, Альберт Валерианович — хороший хозяин?

— В каком смысле?

— В смысле утюг починить, гвоздь в стену забить.

— Ты знаешь, да. — Она оживилась. — Алик, как это говорят, мужик с руками. Готовить он не умеет, говорит, не мужская это работа. Но что касается починки крана или мелкого ремонта в доме -это он может. И может хорошо.

— Жаль, что оно так. — В голосе Давида она уловила разочарование.

— Почему?

— Это разрушает мою версию. А я уж было подумал…

— Давид, скажи прямо: что ты нашел?

— Было два выстрела, — медленно сказал Давид. — Скол на потолке.

— Ну и что?

— А вторую гильзу не нашли.

— Ну и что? — повторила она.

— Значит, ее спрятали.

— Ну и что, Давид?

— Зачем это делать Симонову? Ему-то какая разница, два выстрела или один?

— Может, плохо искали?

— Черных? Плохо искал?

— Да, на него это не похоже.

— То-то и оно… — Давид тяжело вздохнул. — Значит, надо думать дальше. Ключ есть, а где замок? Нет замка! Значит, и дверцу открыть я пока не могу. Позвольте я поправлю зонт. — Он поднялся. — Врач не велел вам долго быть на солнце, а тень уже ушла в сторону.

Он встал, потянулся к зонту и мощным телом закрыл ее от веранды. Минуты не прошло, как к ним уже несся Альберт Валерианович Дере.

— Дуся!

— Что, Алик?

— Он стоит к тебе слишком близко! — Дере указал на Давида, все еще возившегося с зонтом.

— Ты совсем обезумел от ревности.

— Я хочу, чтобы он уехал! — заявил Дере. — Преступник в тюрьме, какой смысл держать телохранителя?

— Если Маргарита Ивановна велит, я уеду, -тихо сказал Давид.

— Нет. Я хочу, чтобы ты остался.

— Значит, остаюсь.

— Но зачем? — Дере начал кипятиться.

— Я хочу раскрыть тайну гибели Лимбо.

— Тайну? — Маргарита оживилась. — Ты тоже думаешь, что Клара и Сеси здесь ни при чем?

— Нет никакой тайны! — заорал Альберт Валерианович. — Ты что, не понимаешь?! Это всего лишь предлог! Он же просто не хочет уезжать отсюда!

— Алик! Перестань кричать!