Что я там про добровольный прыжок прежде думала?

Вот ни разу он теперь не добровольный!

И вообще…

Жить так внезапно захотелось!

Тоже кому-нибудь «я люблю тебя», например, сказать. Честно. Искренне. Потому что самой так хочется, так ощущается, и никто и ничто не влияет на это. Хотя бы ещё один грёбанный разочек. Или услышать. Прочувствовать. Впитать в себя. Запомнить. Так, чтобы навсегда со мной было, даже потом, когда меня самой не станет, после меня тоже останется. Именно то самое — не заурядное, навязанное инстинктами и физическим влечением к сильнейшему, пополам с осознанием непреложной истины потенциальной парности, от которой никуда не денешься, если только сотрёшь себе память. Или же… или же всё-таки, наконец, вдохнуть.

Ни то ни другое не получалось…

И чем ближе становился асфальт, тем сложнее было убедить себя, подумать хоть о чём-нибудь ещё.

У кого там в такие моменты вся жизнь перед глазами проносится?

Фигня полная…

Не про меня.

Я вот вспоминать всю свою жизнь и прощаться с ней точно оказалась не готова! Малодушно зажмурилась, заранее в своих мыслях испытав грядущий удар. Все внутренности стянуло и спутало в судорожный узел, конечности онемели, а запах крови застрял в лёгких, вызывая тошнотворный рефлекс. Должно быть, если бы я догадалась обернуться, или хотя бы сгруппироваться иначе не столь запоздало, пока безнадёжно тонула и захлёбывалась в буре эмоций, вклинившихся в мою голову, у меня мог бы быть хоть какой-нибудь шанс, но… эти же ощущения почти сразу разбавились другими. Воздух завибрировал, стал необычайно плотным и вязким, пространство наполнилось чужой силой. Она же замедлила неминуемое падение. А вместо смертельного столкновения с парковкой, я угодила в руки к альфе серого клана. Столь плавно, будто оборотень все эти минуты просто укачивал меня, напевая колыбельную, и мне снился какой-нибудь дурной сон, а я только сейчас проснулась и поняла. Последнее, к слову, несмотря ни на что, оказалось самым странным из всего. Я даже сперва решила, что я всё-таки умерла, попала в другой мир, и у меня галлюцинации. На всякий случай обратно закрыла глаза, крепко зажмурившись.

Но нет, не показалось…

А вся моя жизнь перед глазами так и не пронеслась.

— Испугалась? — зачем-то спросил Роман.

— Нет, — зачем-то соврала ему я.

Ставить меня на ноги не спешил. Да и вообще о моём существовании позабыл, задумчиво уставившись вверх, чуть склонив голову, будто прислушивался к тому, что там происходило. Хотя, о чём это я? Не удивлюсь, если так и было в самом деле. Он же только что троих в воздухе буквально поймал! Когда эти трое, которые мы, при любом другом раскладе, должны были размазаться в лепёшку.

Правда такие мелочи волновали здесь лишь меня одну.

— Дурак! — раздалось оскорблённое, наряду с хлёстким звуком пощёчины.

— Хания… — попытался оправдаться Кирилл, за что получил ещё один удар по морде.

— Не трогай меня! И не подходи больше! Ненавижу тебя!..

Она говорила ещё и ещё, много чего, но я не запомнила и не услышала. На голову, будто потерпевший крушение боинг, дежавю рухнуло. И я вспомнила… Селену. Когда она точно так же, в сердцах заехала по лицу Демону. То, что было после, я тоже вспомнила. Путь от гостиницы до лагеря, где нас продали на аукционе, и то, как она не находила себе места, когда нас заперли в клетках, не в силах объяснить собственное состояние — прямым контрастом тому, как сладко и мирно она спала на коленях психопата и маньяка.

— Селена у Демона. А если нет, он точно знает, где она, — вернула я внимание к альфе серого клана.

Оборотень хмуро посмотрел на меня.

— Уверена?

— Да.

Александр

Я думал, всё знаю про страх. Все грани изучил за долгие годы жизни. Оказалось, ни черта подобного. Глядя в наполненные отчаянием глаза своей пары и дочери, хотелось самому себе сердце вырвать и швырнуть к ногам брата, чтобы тот уже наконец заткнулся и отпустил моих девочек домой. А уж когда он выставил их за перила… моё сердце и впрямь остановилось. Я его больше не ощущал. Ничего не ощущал. Весь мир застыл в этой точке невозврата, когда знаешь, что надо делать, и не можешь исполнить. Потому что не могу я выбирать, хотя прекрасно осознаю, в чью сторону бросят меня мои инстинкты. И это ещё хуже — знать, что ты заранее приговорил к смерти собственного ребёнка. Вот так легко и просто. Знать, что и ей о том прекрасно известно. И эти застывшие слёзы в по-детски раскрытых от ужаса глазах… стали окончательным приговором моей выдержке.

Убью!

Всех убью!

Я даже не запомнил момента, когда я бросился на Демона. Всё затмили эмоции ужаса моей пары. Они вонзились в мой мозг сотней острых игл, глуша всё разумное и человеческое во мне, пробуждая животное начало, когда не важно как и какой ценой, но ты должен защитить, уберечь, избавить от страданий свою единственную. Вот только Демон сбежал почти сразу, а за ним и остальные, и нам с Демьяном ничего не оставалось, как присоединиться к своим. А вот там…

— Отпусти мою пару, Рязанов! Сейчас же!

Сам оборотень не то чтоб действительно удерживал её возле себя, скорее просто поддерживал за локоть, но мне было и этого достаточно, чтобы разум вновь накрыло пеленой ярости. К моей волчице прикасался кто-то другой, улыбался ей, говорил успокаивающие слова, подбадривал. Кто-то. Не я. И чужие запахи на ней… как самое верное фаталити, полное смертельного яда, растекающегося по венам, уничтожающего все выставленные барьеры сдержанности.

Не стал ждать, когда серый альфа исполнит моё веление, схватил девушку за другую руку и потянул на себя. Вышло грубее, чем хотелось, но и контроль сейчас давался мне неимоверно трудно. Особенно, когда в её эмоциях вспыхнуло раздражение из-за моей выходки. Оно столкнулось с моим собственным, повысив градус ярости, как если бы поленья в костёр подкинули, предварительно облив их бензином. Пришлось прикрывать глаза и считать до десяти и обратно, дабы не сорваться и не наорать на неё за содеянное, пусть и очень хотелось.

— Ты… — начал и замолчал.

Вместо продолжения притянул к себе ближе и крепко обнял, уткнувшись носом в темноволосую макушку, с шумом вдыхая аромат карамели и шоколада с нотками костра и грозы. Захотелось переломать все кости. То ли себе, то ли всем остальным. Может тогда полегчает? Потому что, как раньше, сейчас объятия моей пары не помогали, становилось только хуже. Нужно срочно смыть с неё все левые запахи, иначе не ручаюсь за себя.

— Ты меня сейчас придушишь, — проворчала она.

Сказал бы я…

— Не придушу, — ответил, всё-таки ослабляя хватку. — А вот за ремень взяться очень хочется, это да, — не стал скрывать своих буйных фантазий.

Девушка замерла, а после резко вскинула голову.