– Коммандер Брентуорт будет осуществлять связь с флотом Грейсона, – продолжил Лэнгтри, и в его голосе чувствовался странный оттенок.

– Добро пожаловать на борт, коммандер. – Брентуорт кивнул, но его неловкость, казалось, только возросла. – Я надеялась, что ваш старший офицер уже прибыл, – продолжила Хонор. – Боюсь, что мы немногого сможем достичь, пока я не поговорю с ним и мы не скоординируем наши планы.

Брентуорт начал было говорить, но Лэнгтри прервал его на удивление сочувственным жестом.

– Боюсь, что адмирал Гаррет не придет, капитан, – ответил он за Брентуорта ровным тоном. – Он считает, что ему полезнее наблюдать за ситуацией из командного центра. Адмирал поручил коммандеру Брентуорту передать вам ваши инструкции в соответствии с разработанными им планами.

Хонор уставилась на него, потом перевела взгляд на Брентуорта. Грейсонец был красен как рак, и теперь она узнала причину смятения в его глазах. Это был стыд.

– Боюсь, что это неприемлемо, сэр Энтони. – Хонор сама была удивлена сталью в собственном голосе. – Адмирал Гаррет, возможно, прекрасный офицер, но он не может полностью понимать возможности моих кораблей и поэтому не знает, как добиться от них наибольшего эффекта. – Она посмотрела на Брентуорта. – Со всем должным уважением, коммандер, по моей оценке, мощностей вашего флота и близко не хватит, чтобы справиться с этой угрозой.

– Капитан, я… – начал Брентуорт, потом остановился и покраснел еще сильнее.

Хонор стало его жалко.

– Я понимаю ваше положение, коммандер Брентуорт, – сказала она уже тише. – Ничто из того, что я сказала, не является критикой в ваш адрес.

От ее понимающего тона грейсонский офицер почувствовал еще больший стыд, однако на его лице читалась и благодарность.

– Ну что ж, сэр Энтони, – Хонор повернулась к Лэнгтри, – нам просто придется заставить адмирала Гаррета передумать. Чтобы защищать эту планету, мне нужен полный доступ к информации и сотрудничество, и…

– Минутку, капитан! – прервал ее Хаусман напряженным голосом, не похожим на отполированные интонации с оттенком самодовольного превосходства, которые так запомнились Хонор.

Хаусман наклонился вперед через стол для совещаний.

– По-моему, вы не вполне понимаете ситуацию, капитан Харрингтон. Ваша основная ответственность – перед королевством Мантикора, а не перед этой планетой, и как представитель Ее Величества я должен указать, что прежде всего вы обязаны обеспечить защиту ее подданных.

– Я и намерена защищать подданных Ее Величества, господин Хаусман. – Хонор понимала, что ее голос выдает личную неприязнь, но она ничего не могла поделать. – Однако лучший способ этого добиться – это защитить всю планету, а не тот ее кусочек, на котором в данный момент стоят мантикорцы.

– Не смейте со мной разговаривать таким тоном, капитан! После смерти адмирала Курвуазье именно я старший член делегации на Грейсоне. Потрудитесь не забывать об этом и выполнять мои инструкции.

– Понятно. – Глаза Хонор стали жесткими. – И каковы же ваши инструкции, господин Хаусман?

– Эвакуироваться, разумеется! – Хаусман посмотрел на нее так, будто она была одним из его туго соображавших студентов в университете Манхейма. – Я хочу, чтобы вы немедленно начали планировать организованную срочную эвакуацию всех подданных Мантикоры на ваших кораблях и еще не ушедших грузовиках.

– А как насчет остального населения Грейсона, господин Хаусман? – негромко поинтересовалась Хонор. – Их мне тоже эвакуировать?

– Конечно нет! – У Хаусмана покраснели щеки. – И я последний раз спускаю вам дерзость, капитан Харрингтон! Население Грейсона не ваша забота, в отличие от наших подданных!

– Так что мои инструкции – бросить их, – подытожила Хонор ровным голосом без всякого выражения.

– Мне очень жаль, что они оказались в такой ситуации. – Под давлением ее жесткого взгляда Хаусман опустил глаза, но упрямо продолжил: – Мне очень жаль, но в сложившейся ситуации мы не виноваты. В данных обстоятельствах нас прежде всего должна заботить безопасность наших собственных людей.

– Включая вас.

Хаусман дернулся от бездонного ледяного презрения в негромком голосе. На секунду он отдернулся, потом выпрямился и ударил кулаком по столу.

– Это последнее предупреждение, капитан! Следите за своим языком, когда разговариваете со мной, или я вас уничтожу! Меня волнует прежде всего моя ответственность – ответственность, которую я, в отличие от вас, сознаю, – как представителя интересов Ее Величества на Грейсоне!

– Мне почему-то казалось, что интересы Ее Величества представляет наш посол, – отозвалась Хонор, и Лэнгтри шагнул ближе к ней.

– Так оно и есть, капитан. – Тон его был холодным, и он посмотрел на Хаусмана скорее как полковник, чем как посол. – Возможно, господин Хаусман и представляет интересы правительства Ее Величества в рамках миссии адмирала Курвуазье, но постоянным представителем интересов Ее Величества являюсь я.

– Как вы считаете, сэр, следует мне использовать мою эскадру для эвакуации подданных Мантикоры с линий огня? – спросила Хонор, не сводя глаз с Хаусмана, и лицо экономиста исказил гнев, когда он услышал ответ Лэнгтри.

– Нет, я так не считаю. Ясно, что разумно эвакуировать как можно больше членов семей и гражданских лиц на тех грузовиках, которые еще здесь, но, по моему мнению, вашу эскадру лучше использовать для обороны Грейсона. Если хотите, я изложу это на бумаге.

– Черт вас побери! – крикнул Хаусман. – Лэнгтри, не вздумайте со мной буквоедством заниматься! Если надо, я вас уберу из министерства иностранных дел, а ее отдам под трибунал!

– Можешь попробовать, – презрительно фыркнул Лэнгтри.

Хаусман раздулся от бешенства, и у Хонор дернулся краешек рта – ее гнев был ничуть не слабее. После ушата этого своего культурного презрения к армии, самодовольной уверенности в собственном превосходстве сейчас он думал только о том, как заставить презренных военных спасти его драгоценную шкуру. Изысканная, полированная маска треснула, и под ней оказалась безобразная личина труса, которой Хонор не могла даже представить, а не то что посочувствовать ей.

Он собрался с духом, чтобы дать отпор Лэнгтри, и Хонор почувствовала, что грейсонский офицер безмолвно отошел в сторону. Ей было стыдно, что он все это видит и слышит, а под стыдом и гневом скрывалась кровоточащая рана – гибель адмирала и ее собственная вина. Она не даст этому… этому червяку уничтожить все, ради чего адмирал трудился и в конце концов погиб!

Она перегнулась к нему через стол, встретившись с ним взглядом на расстоянии меньше метра, и ее голос, как скальпель, отрезал начало его новой гневной тирады:

– Заткните свой трусливый рот, господин Хаусман.

Холодная отповедь прозвучала очень ровно и спокойно, и он отшатнулся. Хаусман покраснел от гнева, потом побелел, лицо его превратилось в гримасу ярости, но она продолжала с тем же ледяным спокойствием, которое делало каждое ее слово острым ножом.