может им управлять, у нее достаточно сил… когда мы их накопим. Почти все ушло на поиски, мы выбрали в этом мире все, до чего смогли дотянуться. Помнишь, ты говорил, что волшебство уходит? Именно поэтому…

— Вот оно что… Тогда не станем рисковать. — Алий взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Я видела его отражение в ее глазах. — Я обойдусь твоими воспоминаниями.

Она приникла к его груди, обхватив руками. Ей было больно, я чувствовала.

Снова сменилась картинка: кавалькада уходила куда-то в темноту, в распахнутые ворота в неведомый мир, мчались по пятам чудовищные псы, а кони трясли гривами и выдыхали пламя. Вот последний всадник скрылся во вратах, и…

— Прощай, мне пора, — тихо сказала фея. Длинные распущенные волосы закрывали ее лицо. — Прощай, мы никогда больше не увидимся.

Алий промолчал, просто взял ее за руку и подставил ее ладонь под струю водопада. В другой руке у него слабо тлел факел, и ветер все тщился задуть огонь.

— Я… я люблю тебя! — произнесла фея, и мир померк.

А это уже было третьим слоем чужих воспоминаний: мы снова видели скалу и растущий из нее вьюнок, то есть ключ. И руку алия, бережно касающуюся ростка. Тонкие пальцы — намного тоньше, чем у Ирранкэ — гладили едва проклюнувшиеся листочки, ласкали бутон… и вдруг сжали стебелек.

«Пропадите пропадом, — услышала я чужие мысли, — сгиньте, растворитесь в том предвечном мраке, откуда вы вышли, и пусть никогда ваши следы не осквернят чужой земли! Всю силу своего рода, свою силу отдаю и заклинаю — Создатель, услышь меня! Ты можешь открывать и закрывать пути и дороги, так пусть же эти твари вечно скитаются во тьме, не видя выхода, пока не заслужат прощения!»

Стебелек вдруг почернел и свился замысловатой спиралью, точно как наш ключ, и перед нами вновь оказался водопад.

— Что ты… что ты сделал?! — судорожно вздохнула фея, прижав мокрую руку к груди.

— То, что должен был, — ответил алий с улыбкой. — Можешь убить меня, это уже ничего не изменит.

— Что… ты…

Она кинулась прочь, прочь от водопада, а мир вокруг скручивался огромной черной воронкой, рушились великолепные дворцы, осыпались невесомой пылью деревья в прекрасных лесах, падали на бегу златорогие олени и многохвостые белые лисицы, на лету обращались в прах радужные птицы…

Только вода продолжала течь, вечная и неизменная.

Фея встала на пороге, глядя в черную пустоту. Не было там ни ласковых волн, ни летающих рыб, только темнота и страшный, невыносимый холод…

— Что ты… сделал? — повторила она.

— Повернул ключ, — ответил алий и улыбнулся. — У меня получилось. Но ты еще можешь поискать сородичей где-то там…

Он махнул рукой в черную пустоту, откуда тянуло нездешним ужасом.

— Ты должна была уйти последней и запереть за собою дверь, — сказал он. — Ты выпросила себе это право, и тебе, полукровке, милостиво разрешили. Ну так что же ты медлишь? Не хочешь?

А она опустилась на колени перед ним, и все тело ее содрогалось от рыданий.

— Так твои слова были ложью? — вкрадчиво спросил алий. — Я устроил все это, лишь бы разделить с тобой пусть не вечность, но хотя бы век, я отдал все силы своего рода, лишил своих нерожденных потомков способностей к волшбе, а ты… не любила меня? Я для тебя и в самом деле вроде собаки? Сдохну здесь от тоски, а ты заведешь себе новую?

Она вскинула голову, и я наконец-то увидела ее лицо — невыносимо красивое, куда там алийкам! Оно было… Оно не могло принадлежать смертному существу. Немудрено, что она прятала его даже от алия!

— Они же ушли в никуда, — прошептала она. — В никуда… Не в тот мир, что я показала тебе, не в другой, они… они будут вечно блуждать в пустоте, у них не хватит сил ни вернуться, ни найти иной выход!

— Значит, Создатель услышал мою молитву, — негромко произнес алий и взялся за ключ. — Еще не поздно последовать за ними, а иначе — один поворот, и ты больше никогда их не увидишь, ведь так? Даже твоего века не хватит, чтобы отыскать нужную дорожку! И сил… Вы ведь выпили почти все силы этого мира, и когда еще они вернутся, неведомо.

— Не смей! — Она бросилась на алия, стремясь оттолкнуть его от двери, и он не успел выпустить ключ, который крепко сжимал в пальцах. Стебель обломился. Дверь захлопнулась. — Нет… нет! Нет!!!

— Это ты сделала, не я, — сказал он, отстранив фею и глядя, как будто бы съежившийся от холода росток вьюнка на его ладони превращается в непонятную безделушку. — Я не заметил, успел ли провернуть его еще раз. В какую сторону? На треть или четверть?

Алий сжал ключ в кулаке и улыбнулся.

— Я убью… я убью тебя! — Фея кинулась было на него, но хлесткий удар отбросил ее в сторону.

— Не убьешь. Здесь я в твоей власти, это верно, но и ты — в моей. — В голосе алия слышалось злое, бесшабашное веселье, и ясно было — ему уже нечего терять, он сделал, что хотел. — Ты сказала, что любишь меня. Что произнесено в присутствии земли и текучей воды, огня и ветра — помнишь, факел горел? — нерушимо даже для вас!

Фея поднялась на колени — на щеке ее горел след от удара — и посмотрела на алия в упор.

— Ты не выйдешь отсюда, — прошептала она.

— Выйду, пусть даже через эту дверь, не зная, куда попаду. — Он кивнул на скалу. — Ты меня не удержишь. Думаешь, власть твоего проклятого рода способна остановить смертных?

— Но я же… я же вправду…

— Любишь меня? — Алий наклонился к ней и взял ее за подбородок. — Не плачь, скажи толком.

— Никогда… никогда не было такого, как ты, — прошептала она, глядя на него в упор. До чего же страшные были у нее глаза! — Люблю…

— Тогда отпусти, — сказал он. — Отпусти.

— А как же я?

— Идем со мной, — шепнул алий. — Зачем ты держишься за бессмертие?

— Тебе не понять…

— Я не понял бы, будь я человеком, их век — как взмах крыла бабочки: был, и нет его, едва ветерком повеяло… Но я алий, мы живем дольше. — Он помолчал, гладя фею по искристым волосам. — Ты просто боишься, да? Ты не хочешь умирать? Даже если это случится очень не скоро?

Она кивнула.

— Тогда я ничем не могу тебе помочь, — произнес он и посмотрел на небо, на котором не было солнца. — Прости. Я — не боюсь.

Она плакала, и сверкающие слезы катились по ее щекам,