ребёнок немного оживился.

— Он болен, ему нужно подлечиться, — уклонился Гэлбрайт от прямого ответа.

На самом деле, это была чистая правда, ведь сам Гэлбрайт не слышал новостей из Портлендского адвентистского медицинского центра, поэтому он полагал, что её отец уже находился на пути к выздоровлению.

— И когда он поправится? — продолжала спрашивать Делия.

— Я не могу сказать, болезнь у него очень серьезная, — ответил он упавшим голосом.

Инспектор подумал о том, куда же им всё-таки пристроить девочку, чтобы присматривать за ней. Ведь они не могут оставить Делию одну в этом доме, где на её глазах умер близкий ей человек...

Не зная, что делать, инспектор ухватился за последнюю представившуюся ему возможность.

— У тебя есть близкие друзья или одноклассники? — обратился он к Делии.

По какой-то причине этот вопрос смутил девочку. Её щечки покрылись румянцем, и она опустила глаза. Гэлбрайт не был психологом, но подобная реакция навела его на мысль, что девочка была явно влюблена в одного из своих школьных товарищей. Наконец она решилась ответить.

— Нет, — коротко и четко произнесла девочка.

— Совсем никаких? Ладно, не близких, просто знакомых?

— Ну правда нет! — девочка почти кричала.

Лицо Делии внезапно заострилось и приняло выражение недовольства. Она даже топнула ножкой, отчего Гэлбрайт сделал шаг назад.

— Хорошо, Делия, я понял, — успокаивающим тоном ответил он.

Затем инспектор вытянулся во весь рост и повернулся к доктору:

— Дела плохи. Видимо, в это дело придется подключить органы опеки.

— Не смотри на мир так мрачно, — без тени грусти ответил доктор, — мы ведь ещё не отправляли запрос на поиск её родственников. Молодая леди, возможно, не знала о существовании своих двоюродных братьев и сестёр, но это не значит, что она одна в этом мире.

— Ты оптимист, Мэтт, мне это в тебе всегда нравилось, но тут такой случай...

— Ещё не все потеряно, дружище.

— Как хочешь. Но все же, куда нам её поместить до выяснения обстоятельств?

— Ты можешь поговорить с той женщиной, свидетельницей. Мне показалось, что они с девочкой хорошо знали друг друга.

«Хорошая идея», — подумал Гэлбрайт, — «но куда она делась?». Инспектор подошёл к выходу из дома и крикнул молодому сержанту, стоявшему во дворе у ворот:

— Сержант Соссюр, вы не знаете, куда пошла та женщина?

— Какая именно, господин инспектор?

— Ну, с платком на голове...

— Вы имеете в виду Эльзебет Розелье? Она вышла за ворота, и её след простыл.

— Да, лучше и быть не может...

Гэлбрайт обернулся, но Делии в холле не было.

— Мэтт, где ребёнок? — спросил он доктора с озабоченной интонацией.

— Девочка поднялась наверх, — ответил доктор, не замечая состояния инспектора, — она сказала, что хочет переодеться.

— Хорошо, — успокоился Гэлбрайт, — я пока отойду.

Сказав это, он вошел в ванную комнату, совмещавшую в себе ванну и туалет. Сделав свои грязные делишки, он вымыл руки и вышел обратно. За то время, что инспектор провел в ванне, Делия уже успела спуститья в холл и теперь стояла рядом с зеркалом. Мэтт говорил чистую правду — малышка и вправду сменила платье и теперь была одета в синие брюки и бежевую куртку на молнии, под которой виднелась розовая рубашка.

— Куда ты направилась, если не секрет? — Гэлбрайт был немного удивлен её сменой одежды.

Девочка, положив расческу на столик, стоявший у зеркала, отвернулась от своего отражения и посмотрела на мужчину с некоторым удивлением.

— Я что, не пойду с вами? — спросила она, слегка наклонив свою голову на правое плечо.

— Ну, знаешь... — инспектор замялся.

Но тут к Гэлбрайту подошел человек из Федерального бюро расследований. Его словно подменили — теперь этот высокий юноша производил впечатление не сурового полицейского, но тихого ученика кадетского училища. Он обратился к инспектору с уважением:

— Господин инспектор, пока вы были в ванной, наверху зазвонил телефон. Я поднял трубку и мне было приказано доложить вам, чтобы вы немедленно прибыли в полицейское управление.

— Любопытно... — услышав это, Гэлбрайт снова приготовился к худшему. — Звонивший не представился?

— Нет, но по голосу я определил, что он был в возрасте, — послушно ответил агент.

«Это Сеймур, без сомнений», — с некоторым недовольством подумал Гэлбрайт. «Неужели господину главному инспектору так скучно, что он сначала зовёт меня к себе домой, а потом на следующий день в офис?»

— Принято, — Гэлбрайт подошел вплотную к агенту, — а теперь послушай меня. Если уж мне сейчас приказали идти, то я не смею ослушаться приказов начальства, но я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу одну вещь, — при этом Гэлбрайт сжал кулаки, — если в твою глупую башку снова придет мысль нагрубить этой девочке, то я клянусь, что я из под земли тебя достану. Понял? — сказал он, гневно сверкнув глазами.

— Так держать, господин инспектор! — ответил агент с такой интонацией, как будто ему сообщили хорошие новости.

— Что ж, свободен, — успокоился Гэлбрайт и разжал кулаки.

Человек из Федерального бюро расследований вышел во двор. Гэлбрайт, вздохнув от облегчения, подошел к прикроватному столику, который стоял рядом с зеркалом. Пока он собирался с мыслями, его взгляд вдруг упал на фотографию, лежавшую там среди глиняных кошечек и искусственных ягод. На этой фотографии были запечатлены все трое из этой семьи — мистер Йонс в строгом чёрном костюме и по его левую руку — миссис Йонс в подвенечном платье. Женщина держала на руках завернутого в пеленки младенца — как сразу понял инспектор, саму Делию. В правом нижнем углу фотографии стояла дата — 20 мая 1981 года. Любопытно, подумал он, оказывается, родители Делии решили расписаться только после её рождения...

Гэлбрайт, не отдавая отчёта в своих действиях, схватил эту фотографию и положил её в карман пиджака. Услышав шаги за своей спиной, он обернулся. Слава богу, это был Мэтт. Доктор, обливаясь потом, обратился к инспектору:

— Этот парень сказал мне, что ты сейчас идешь в полицию, — сказал он несколько усталым тоном,