того, как группы сойдутся. Рискнем ли мы всем с одной попытки или заставим их преследовать нас?

— Это при условии, что у них нет отряда на западе, — мягко сказала Сакура.

Она была права. Они не знали, окружены ли они. Если они решат пойти на запад и столкнутся с отрядом, петля уже будет туго затянута на их шее.

— Я предпочел бы пробраться между силами, пока у нас есть шанс, — решил Коджи. Стиль руководства Мари отчасти передался ему. Он не хотел идти, если большинство клинков не соглашались с ним. К счастью, все они, казалось, разделяли мнение по этому поводу.

Решение было принято, все закрепили свое снаряжение и побежали. Коджи гнал их так сильно, как только осмеливался. Ему нужно было уравновесить потребность в скорости с осознанием того, что им нужно было сохранять немного энергии в резерве на случай, если придется драться. Они держались группой, а некоторые из более быстрых бегунов были на несколько сотен шагов впереди, как разведчики.

Солнце стояло высоко в небе, когда разведчики вернулись к остальной группе, преследуемые лучниками на конях. Когда разведчики подошли к основной группе, лучники поехали вокруг клинков, лениво стреляя в них стрелами. Лошади так и не подошли достаточно близко, чтобы можно было напасть, и Коджи был вынужден собрать все клинки в круг, они создали стену щитами. Стрелы врезались в защиту, но лучники не казались особенно амбициозными. Они не приближались и, в конце концов, вернулись к своим позициям. Но все это время Коджи и его группа находились на одном месте.

Коджи было не по себе. Он не видел еще такие тактики, и ему они не нравились. Противник знал, что они были клинками, и не хотел рисковать своими людьми. Одной атаки кавалерии могло бы хватить, чтобы уничтожить группу Коджи, но это стоило бы жизней, которыми командир не считал нужным жертвовать.

Но Коджи не видел другого пути вперед. Они возобновили бег группой, пытаясь протиснуться между быстро сокращающимся разрывом между силами Каташи. Дважды они были обнаружены и загнаны лучниками на лошадях. Лучники не подходили ближе, чем на пятьдесят шагов, и оба раза Коджи и клинки были вынуждены остановиться, пока по ним стреляли. К счастью, ни один из них не был убит в нападениях. К тому времени, как атаки закончились, щит Коджи был почти заполнен стрелами. Казалось, каждый всадник продолжал стрелять, пока его колчан не становился пустым.

Они снова побежали и, преодолев небольшой подъем, остановились. Брешь закрылась. Они столкнулись с более чем тысячей всадников и лучников. Коджи закрыл глаза, ощущая вкус смерти в воздухе. Он почувствовал, как узел в животе расслабился. Возможность выжить была минимальной, но он обрел определенный покой, как только он узнал, что они в ловушке и им конец. Позади них кавалерия отрезала любую надежду на отступление, какой бы маленькой она ни была.

Коджи приказал наступать. Его клинки устали, но они заслуживали смерти с мечом в руке. С горящими ногами, они бежали к линиям врага, с поднятыми мечами и криками.

Краем глаза Коджи увидел, как два отряда лучников на лошадях бросились в бой. Коджи выругался. Они будут в пределах досягаемости еще до того, как клинки достигнут линии врага.

— Щиты! — закричал он.

Клинки остановились, образуя круг из щитов. Лучники скакали по кругу, снова не подходя достаточно близко, чтобы можно было их атаковать. Но и по группе не стреляли.

Коджи узнал, что это было. Командир противника посылал ему сообщение.

Коджи огляделся. В круге были клинки, которые следовали близко за ним. Он видел решительные лица. Все знали, что они не выживут в этом бою, но это не пугало их. Они хотели умереть с почетом.

Коджи знал, что командир врага не допустит такого боя. На коне у них было все преимущество, и командир уберет каждого. Если Коджи и клинки атакуют, они будут сбиты лучниками. Если они будут стоять, упадет достаточно стрел, чтобы убить их. В любом случае ни один из его воинов не умрет с окровавленным мечом.

Он кивнул, приняв решение. Он встал, ломая стену. Но, как он и ожидал, на него никто не напал. Он снял ножны с бедра и держал их в правой руке над головой. Он услышал за спиной вздохи и бормотание.

— У нас не будет шанса биться, — сказал им Коджи.

Он продвигался медленно, не делая резких движений. Он встал на колени посреди поля, которое должно было отметить смерть воинов, следовавших за ним, положил меч справа от себя, где не смог бы быстро вытащить его.

Враги молчали, из звуков были только скрип кожи, случайное шарканье и фырканье лошадей. В конце концов, линии открылись, и вперед вышел одинокий пожилой мужчина. В отличие от Коджи, он нес мечи, готовый мгновенно выхватить их. Таково было право победителя.

Мужчина подошел и встал на колени напротив Коджи. Коджи поклонился, представившись. Глаза мужчины слегка расширились при упоминании имени.

— Итак, ты действительно он.

Коджи слегка кивнул, но заметил, что мужчина не поклонился ему.

— Я генерал Эмон. Вы пришли обсудить условия?

— Я сдамся, если ты пообещаешь безопасный проход воинам, которые служат мне.

Эмон покачал головой.

— Вы не воины, а убийцы.

Коджи был возмущен обвинением, но продолжал настаивать:

— Безопасный проход будет предоставлен?

— Нет. Вы все погибнете в мучениях за совершенные преступления.

Коджи прищурился.

— Это не убеждает сдаться.

— А вы не в состоянии торговаться. Я пришел только потому, что хотел лично увидеть человека, который так многих напугал. Ты не дойдешь до моих солдат.

Он говорил правду, но Коджи надеялся на каплю чести от командира врага. Но, как понял Коджи, Эмон видел в них преступников, потому его действия были благородными. Преступники не заслуживали тех прав, что были у воинов.

Они были преступниками?

Коджи не мог пока ответить на это. Ему нужно было спасти свой народ, но Эмон был прав, у него не было возможности что-либо предлагать.

— Вы не знаете, на что я способен, — сказал он, вкладывая в свой голос как можно больше угрозы.

На лице генерала промелькнуло сомнение. Потом он покачал головой.

— Тебе не выиграть.

— Нет, но я могу сделать цену выше, чем ты хочешь заплатить.

Эмон ненадолго задумался над угрозой.

— Ты лжешь.

— Тогда увидимся на поле боя, — сказал Коджи. Он двинулся, чтобы схватить свой меч.

Его уверенность, должно быть, сделала свое дело. Эмон протянул руку.

— Погоди.

Коджи замер, его рука зависла над ножнами.

— Ты сдашься мне, прося только, чтобы твои воины ушли