крашеной, бракованной бязевой ткани. Мои постоянные поездки с дедом на ярмарки и по магазинам способствовали тому, что я стал очень неплохо разбираться в видах ткани, сортах муки, качестве нитей, кож и всякого прочего. Вот и тут, буквально одного взгляда хватило, чтобы определить, что передо мной — полотно. Так называется отбеленая бязевая ткань. Ну и, плюс, на неё пытались, явно машинным способом, нанести рисунок в мелкую красную клетку.

Клетчатая ткань — самый ходовой товар у нас в губернии. Из такой женщины шьют себе нижние юбки и передники, а мужчинам — праздничные шейные платки. Но в данном случае, видимо, произошёл какой-то сбой, и машина покрасила только одну половину, оставив вторую девственно белой. А так как ширина ткани была около тридцати сантиметров, то такие тонкие разноцветные куски никого и не заинтересовали. Ну, я так первоначально подумал. Всё оказалось намного интересней. Мужик, увидев, что я заинтересовался его единственным товаром, как-то вымученно произнёс по русски:

— Ходют, смотрют, шупают и не покупают. Колми марка! — добавил он про цену в три марки на корявом финском.

— За штуку этого брака трии маркии? Это дорого, дядья! — поделился я с ним своими соображениями о его товаре и с ужасом заметил, что произношу русские слова мало что с акцентом, так я ещё и растягиваю гласные. Вот что значит отсутствие разговорной практики.

— Слава тебе, Господи! — мужик истово перекрестился. — Хоть один на человечьем языке разговаривает! Хлопчик, а ты могёшь покричать о моём товаре, а как продадим, я тебе копейку дам. Тьфу, ну, эту, пеню.

— Никто у тебя ткань не купит, — тщательно выговаривая слова я попытался донести до него прозу жизни. — Ты не местный. Языка не знаешь. Люди могут подумать, что товар у тебя ворованный. Вызовут полицию, а та просто отберёт твою ткань и тебя может задержать.

— У, чухна сопливая! Учить он меня будет! Да я тебя…

Договорить он не успел, как не успел и вылезти из-за прилавка, чтобы мне что-то сделать. Уловив угрозу в мой адрес, ко мне на помощь пришел Петер Каура, старший ребёнок семьи наших работников на кирпичном заводе. Парню было всего шестнадцать лет, а по габаритам и силе он ничуть не уступал моему отцу. Дед Кауко кроме рыбной лавки открыл на торгу еще и продажу кирпича, вот Петер и привозил, разгружал и загружал кирпич в сани клиентов.

— Матти, этот «веняляйнен» тебе угрожает? — парень подошел к прилавку и угрожающе навис над тщедушным мужичком, который, кстати, ничуть не испугался этого финского бугая.

— Пока нет. Спасибо, Петер! Если надо будет, я тебя позову на помощь, — не хватало мне ещё драку на торгу спровоцировать.

— Дядя! Не надо оскорблять. Я сын местного старосты, так что ты в любом случае окажешься не прав. Давай я лучше у тебя эту ткань куплю. За четыре марки оба отреза.

— Ну, извини, барчук, — мужик после извинения передо мной, как-то сдулся и стал ещё меньше и хлипче. — А! Пропади оно пропадом! Забирай за четыре марки. Хоть до города доберусь. А есть ли у тебя такие деньги?

— Пф, — фыркнул я и вытащил из внутреннего карманчика две монеты по две марки. — Вот, — положил я их на столешницу прилавка и, ухватив ткань, потянул к себе.

— Малой, а не подскажешь? Когда очередной дилижанс будет в город?

— Часа через три, — взглянув на низкое зимнее солнышко, я примерно прикинул сколько сейчас времени. — А зачем вам в город? — спросил я ради интереса, но мужик, внезапно вывалил на меня целый рассказ. Сразу было видно, как он соскучился по русскоязычному собеседнику, пусть он и был в его глазах мелким и сопливым чухонцем.

Звали его Антоном Кряковым и был он из села Ханская Ставка, что в Букеевской орде. И если бы не подробная карта империи, висевшая у меня в комнате, и которую я изучил очень тщательно, я бы мог подумать, что это какая-то параллельная реальность. Хотя, а были ли в истории моего предыдущего мира подобная орда и населённый пункт рядом с Астраханью?

А затем его призвали на флот и отправили в Кронштадтскую школу гальванеров. По окончании которой он и попал на балтийский ледокол «Старшина». Всё бы нечего, но два года назад старый ледокол сменил порт приписки с Кронштадта на Улеаборг и по истечении семилетней службы матрос-специалист второй статьи Антон Кряков был уволен в запас именно в этом городе.

А по положению о пребывании в запасе флотских специалистов бедный мужчина не мог покинуть последний порт приписки в течении пяти лет дальше чем на двести верст. Вот он и шлялся по всей округе, пытаясь найти работу и хоть где-нибудь осесть. Но получалось это у него плохо. Вот и на последней его работе, на лесопилке в соседней с нами Кийминки, хозяин расплатился с ним двумя штуками бракованной ткани. Которую он и пытался продать на нашем торгу, притопав сюда пешком.

Совершенно случайно нашему заводу требовался электрик. Несмотря на хорошую вентиляцию, масса керосиновых свечей, использовавшихся для освещения внутри завода, выжигала кислород. И наш управляющий, Кевин Райт, загорелся идеей сделать электрическое освещение, но найти электрика в это время, да ещё и в нашем захолустье, было очень трудно. А насколько я помнил из прочитанных книг, флотский гальванёр и был электриком.

— Дядя Антон. А ты же гальванер? Не хочешь на нашем заводе по своей специальности поработать? Наш управляющий, хочет электрическое освещение сделать. Сумеешь?

К моему предложению бывший флотский электрик отнесся с опаской. Пришлось сбегать за отцом в управу и объяснить тому, что разыскиваемый нашим управляющим-англичанином специалист уже в нашем селе. И осталось только убедить его поступить к нам на работу. Отец понял меня верно и пошёл вербовать электрика, прихватив с собой за компанию нашего полицейского.

Вот так у меня оказалась ткань, которую я планировал пустить на медицинские маски. Сестра сначала не поняла что я от неё хочу. Но, по мере моего рассказа о возможности заразиться гриппом находясь рядом с кашляющим и чихающим человеком, и о том как маска может от этого уберечь, полностью прониклась идеей. После недолгих проб и ошибок ей удалось сшить двухслойную маску с ушными петлями. Ввиду отсутствия резинок я решил не заморачиваться и с завязками как на давних советских ватно-марлевых повязках.

Вечером, после ужина долго объяснял родственникам зачем это нужно носить на лице. Но убедил только женщин. Отец же, прихватив одну из пошитых моей сестрой масок, пошёл советоваться с нашими врачами и священником.

В итоге, через