Софи представляет, как обидится Вероника, если узнает о том, что сказали ей Энигма и Роза. Получается, что теперь Софи тоже участвует в укрывательстве. Но при этом сама ничего толком не знает. Это и впрямь интригующе.

– А не лучше ли тебе самой обо всем их спросить? – Софи очень не хочется опять ссориться с Вероникой.

– О-о, ты думаешь, я не спрашивала? Миллион раз! Мои родственнички любят тебя больше, чем меня! – Осушив свой бокал, Вероника пододвигает его к Софи, чтобы та вновь его наполнила. – Когда я заявила, что собираюсь опротестовать завещание тети Конни, ни один меня не поддержал. Они не хотели, чтобы дом достался мне. Они предпочли, чтобы он достался тебе. Я их раздражаю. Я вообще всех раздражаю. Слушай, мы скоро будем есть? Может быть, пора проверить курицу?

Вероника хрустит леденцом от кашля, выразительно поглядывая на духовку и, видимо, вознамерившись доказать, что она действительно всех раздражает.

В этот момент, словно сигнал пожарной тревоги, резко звенит таймер, и обе девушки подскакивают.

– По-моему, тетя Конни сердится на нас, – открывая дверцу духовки, немного нервно шутит Софи.

Вероника потрясает поднятым к потолку кулаком:

– Я намерена доказать, что ты это сделала, тетя Конни! Ты всегда говорила, что в любом деле главное – хорошенько сконцентрироваться. Что ж, я умею это делать. Я концентрируюсь на тебе! Убийца!

Софи достает курицу из духовки, с радостью отмечая, что пахнет она восхитительно, и с любопытством смотрит на Веронику:

– Ты в порядке?

– А что такое?

– Ты сегодня немного бледная, – поясняет Софи. А про себя добавляет: «И ведешь себя еще более по-идиотски, чем обычно».

– Наверное, не следует пить спиртное, когда принимаешь антибиотики. – Речь Вероники становится приглушенной. – К тому же сегодня я, кажется, забыла поесть. Опля! – В этот момент веки ее опускаются, и верхняя часть туловища медленно клонится вперед, пока лоб не упирается в стол.

* * *

На следующее утро Софи заглядывает к Веронике, спящей в гостевой спальне. Та лежит на спине, тяжело дыша через рот и театрально прикрыв тонкой кистью глаза, словно не в силах вынести какое-то зрелище. Странно видеть Веронику спящей – она редко пребывает в покое. «Смотреть на спящего человека, – думает Софи, – все равно что шнырять по чужому дому в отсутствие хозяина». Софи впервые замечает, что у Вероники остроконечные, как у эльфов, уши, и на нее накатывает прилив этакой материнской нежности. Она даже готова подоткнуть Веронике одеяло, но боится разбудить ее.

Втихомолку оставив у постели гостьи чашку чая, стакан воды и таблетку антигриппина, Софи на цыпочках выходит из дому. Сегодня воскресенье, и она встречается с Грейс, которая начнет готовить ее к проведению экскурсий.

Она доходит до Дома Элис и Джека по мощеной дорожке, вьющейся вдоль берега острова. Ну до чего же приятно проигнорировать вежливую, но строгую надпись: «Извините! Проход разрешен только жителям Скрибли-Гам!»

Река каждый день меняется. Сегодня она покрыта сине-серой зыбью, словно кто-то энергично вытряхивает скатерть после пикника. На скалу прямо напротив Софи неуклюже приземляется огромный пеликан.

– С добрым утром! – кричит ему Софи.

Пеликан скромно опускает клюв и бросает на нее смущенный взгляд. Глаза у него маленькие и желтые.

Завернув за угол, Софи видит Грейс, которая ожидает ее у дома. Она одна. Кэллум, вероятно, остался с ребенком. Грейс сидит на ступеньках крыльца. На ней черные джинсы и кремовая кофта из флиса, волосы зачесаны назад и заплетены в косу. Она похожа на супермодель из рекламы духов, но без намека на косметику. Каждый раз при виде Грейс Софи требуется несколько секунд, чтобы свыкнуться с ее красотой. Софи собирается помахать Грейс рукой, но останавливается, заметив, в каком та настроении. Она сидит совершенно неподвижно, безвольно сложив руки на коленях. На лице ее написано безысходное отчаяние. Софи чувствует, как внутри у нее все сжимается от страха. Она подбегает к Грейс. Должно быть, случилось что-то ужасное. Ребенок? Кэллум?

– Грейс? – говорит она хриплым голосом. – Все в порядке?

Но Грейс поднимает глаза и улыбается своей великолепной улыбкой Снежной королевы:

– Конечно! А что?

– У тебя был такой печальный вид. Я бы сказала, опустошенный.

Грейс смотрит на нее с вежливым интересом, и Софи чувствует, что допустила бестактность.

– Наверное, я просто глубоко задумалась. – Грейс встает, расправляя джинсы на коленях. – Я пыталась вспомнить все вещи, которые должна тебе рассказать. Тетя Конни будет глядеть на меня сверху и поправлять, если я скажу что-то неправильно.

«Что за чушь! – сердито думает Софи. – Никогда не видела такого печального лица. Ох уж эти мне закрытые люди!»

– Я хотела, чтобы приехала Марджи и помогла мне, – продолжает Грейс. – Но сегодня тетя весь день проведет на занятиях в группе «Взвешенные люди».

– На занятиях? В воскресенье? – спрашивает Софи. – О господи, а как же… Я же собиралась зайти к Марджи и сказать, что Вероника неважно себя чувствует и лежит у меня дома, то есть в доме тети Конни… – Она умолкает, смутившись тем, что назвала дом Конни своим.

– Все в порядке. Теперь это твой дом, а не тети Конни. – Грейс одаривает Софи чуть заметной улыбкой. – Это не у меня должен быть опустошенный вид, а у тебя: не дай бог связаться с Вероникой.

Софи смеется с несколько излишним энтузиазмом. Ей хочется продлить эти моменты, когда Грейс вроде как расслабляется и поддразнивает ее. Софи кажется, что если бы в тот день они чуть подольше смеялись над кукабаррами, то могли бы подружиться. Может, им следует как-нибудь напиться и поговорить о сексе?

– С Вероникой легче поладить, когда она молчит. Представляешь, вчера она весь вечер говорила о книге, которую собирается написать. И развивала теорию, будто бы тетя Конни убила Элис и Джека и спрятала трупы. Она считает, у Конни был роман с Джеком.

Но Грейс, похоже, это не очень интересует.

– Вероника с детства изобретает разные нелепые версии того, что произошло с Элис и Джеком. Не думаю, что с ними случилось нечто необычное. Полагаю, эти двое просто удрали. У них был большой долг по арендной плате. Во время Великой депрессии люди сплошь и рядом покидали свои дома.

– А как же кипящий чайник? Пирог в духовке! В шкафах осталась вся их одежда. И главное, как они могли вот так бросить своего ребенка?

Грейс засовывает руки в карманы флисовой кофты и смотрит на Софи странным прищуренным взглядом:

– Может быть, решение было принято спонтанно. Может быть, ребенок все плакал и плакал и Элис не могла этого больше вынести. Может, ей казалось, она сходит с ума. Может быть, ей казалось, что ребенку будет лучше с кем-то другим. Может, она просто терпеть не могла родную дочь!