Им больше нет места в ее жизни. Но, смотря на облака оранжевого цвета, Оливия оставила его, перелистнув и встречаясь с портретом человека, который улыбался ей с экрана телефона. Красивая улыбка заставила ее улыбнуться в ответ. Она помнила, где сделала этот снимок: в кокпите, когда Марк вышел прогуляться по салону и оставил капитана одного. Или нет, он оставил его для Оливии. Улыбка Даниэля – это первая реакция на нее. Как такое можно стереть? Но палец нашел злосчастную кнопку, оставляя эту улыбку лишь в памяти.

Всего одна кнопка, но что-то сдавливало ей грудь, хотелось вернуть обратно все снимки. Хорошо, что это невозможно.

Дни тянулись долгой серой массой, лишь проводы Дженнет стали тонким ясным лучиком в хмуром грозовом небе.

– Оливия, что ты сидишь? Шон и Дженнет не будут нас ждать, мы опоздаем на свадьбу, – произнесла Мел, застегивая последнюю пуговицу на платье.

– Эта иллюзия свадьбы, – прошептала Оливия, – настоящая свадьба состоится в Ирландии на следующей неделе.

Это праздник для двух экипажей. Слияние в семейный союз. Праздник, которого ждала Дженнет, выбирая белое платье. Праздник, который не должен быть испорчен плохим настроением. Оливия встала с дивана и сняла с вешалки алое платье. Все забыто, и надо двигаться дальше.

Музыка и шампанское поднимали настроение Оливии, но, заметив слезы Нины, она невольно вспомнила свои.

– Это от радости, – махнула рукой та, и Оливия сделала вид, что поверила.

Смотря на счастливую невесту в белом, невольно улыбнешься. Шону повезло. Его Дженнет – его гордость. Пилот и стюардесса – это узы неба. Любовь рождается на небесах.

Оливия облокотилась на большую колонну, держа в руках фужер с шампанским, рассматривая каждого гостя, надеясь отыскать лишь одного. Зачем? Ей нельзя даже подходить к нему ближе чем на два метра. Сердце отбивало сильный ритм, кровь бурным течением неслась по ее телу, заставляя сильнее нервничать.

– Оливия, – Мелани схватила подругу за руку и потащила за собой, – ты пропустишь танец молодоженов.

Крепче обхватив пальцами бокал, девушка дала подруге увести себя дальше от входа. Любоваться танцем Дженнет и Шона гораздо приятней, чем высматривать Даниэля Фернандеса.

Оливия так часто слышала про этот танец от самой Дженнет, что, казалось, знает каждое движение. Но она ошиблась. Все виделось иначе. Невеста, как грациозный белый лебедь, исполняла невероятно трогательный танец для своего мужа. Медленная музыка и плавные движения зачаровывали зрителей. Плавность, грация и нежность. Совсем не так Оливия танцевала с Даниэлем, каждое их движение – страсть. Когда его руки касались ее тела, оно пылало огнем. То был другой танец – энергия пламени.

Оливия отвела взгляд от танцующей пары, заметив на противоположном конце своего капитана. Он стоял с Джеком и, улыбаясь, смотрел на танцующих. Абсолютно спокойный. Абсолютно расслабленный. Конечно, расслабленный – не он полдня удалял фотографии с телефона. Не он просыпался посреди ночи, сжимая подушку в руках и больше не в силах заснуть. Не он думал о том, как им теперь работать вместе. Оливия была уверена, что он не думал обо всем этом.

Даниэль видел ее. Трудно не заметить девушку в ярко-красном платье. Красный цвет как нельзя лучше сочетался с ее характером. Огонь. Взрыв. Но он делал вид, что не замечает ее присутствия. Между ними метров десять – идеальное расстояние, чтобы не броситься и не задушить ее.

– Не пойму, вы вместе или нет? – прошептал Джек Арчер, кивая в сторону Оливии.

– Нет, – твердо ответил Даниэль, наконец встречаясь с ней взглядом.

Это была единственная секунда за весь вечер, когда он смотрел на нее. Но когда Оливия проходила мимо, не нарушая расстояния в два метра, она ощущала его энергию. Она помнила его запах. Она по-прежнему хотела его. И эта магическая химия, гипнотизировавшая ее тело, раздражала.

Место Дженнет на борту их рейса опустело лишь на месяц. Она обещала вернуться, но половина экипажа не верила в это, прогнозируя скорое пополнение в молодой семье.

– Даже если Дженнет родит ребенка, она обязательно вернется! – уверенно говорила Келси. – Мы будем ее ждать.

Даниэль лишь кивал, соглашаясь с ней и сохраняя рабочее место за Дженнет. Теперь он больше молчал, редко выходя на связь с салоном. Марк взял эту обязанность на себя. На брифингах Даниэль говорил коротко и сухо: курс, пассажиры, топливо, погода.

– У Даниэля явно что-то случилось, – гадала Нина, сидя на стуле в бортовой кухне в свой перерыв, – он стал тенью.

– Это не твое дело, – перебивала Келси, недовольно смотря на нее, – мы не должны лезть в личную жизнь пилота, даже если он наш капитан.

Иногда Оливии казалось, что он работает на автопилоте, без эмоций, монотонно выполняя свою работу. Она ловила себя на мысли, что делает точно так же, ожидая лишь его взгляда. Но не получая его. Даниэль полностью игнорировал ее, как стюардессу и как девушку, с которой имел близкие отношения. Все было кончено, и это слово вызвало неожиданное чувство – тоску. Она часто вспоминала его улыбку. Она помнила его запах, слышала его голос, но это были лишь воспоминания, от которых Оливия никак не могла избавиться. Смотря из окна своей маленькой комнаты на небо, мысленно хотелось заставить его смотреть туда же. Небо – единственное, что их объединяло.

– Наш новый второй пилот такой выскочка, – ворчала Мел, заходя в комнату, – иногда хочется его убить.

Оливия усмехнулась, знакомые слова не пролетели мимо ушей. Она скучала по тому времени, когда дерзкие слова вылетали из уст Даниэля в ее адрес. Сейчас она была согласна даже на это.

Вечера между рейсами Оливия проводила дома. Она садилась на кухне на стул, поджав под себя ноги, как в самый холодный день в Англии, и наслаждалась вкусом горячего чая. Такие моменты переносили ее в детство, когда в дождливую погоду невозможно выйти на улицу. Воспоминания уносили ее прочь от реальности.

– Я часто думаю о нас с Гербертом, – Мел сидела напротив с такой же чашкой чая, – и прихожу к выводу, что так вечно продолжаться не может. Надо что-то решать. И если он сделает мне предложение, я готова ради него уйти из авиакомпании.

Оливия молча слушала рассуждения подруги, понимая трудности их с Гербертом отношений. Но не ощущая легкости в своих. Сейчас она должна летать