Происшествие в парке с этой паршивой шлюхой-мулаткой продолжало вторгаться в ее внутреннее кино, выбивая фильм из проектора и заполняя ее голову другими образами: побагровевшее от злобы лицо Эстебана, заглядывающее под кровать, и подрагивание его босых ног на холодном кухонном полу.

Эта кухня была неподходящим для нее местом. Твердые края гранитных разделочных столов, зябкий мраморный пол, кривые зеркала хромированных поверхностей напоминали ей о жестокостях этого утра. Она ненавидела эту фашистскую кухню, невольно думая о Гражданской гвардии, об их сапогах и твердых, черных, блестящих фуражках. Она не могла представить в этой кухне ребенка.

Она сидела в спальне, чувствуя себя крошечной на огромной пустой супружеской кровати. Телевизор был выключен. Там слишком много говорили о бомбе, показывали слишком много кадров с места событий, слишком много свежей и запекшейся крови, разбитого стекла и разбитых жизней. Она посмотрела на себя в зеркало поверх стоящих в идеальном порядке щеток и наборов запонок. У нее внутри бился вопрос: «Какого хрена, что со мной случилось?»

К девяти сорока пяти вечера она уже не могла больше этого выносить и вышла на улицу. Она думала, что просто бесцельно бродит, однако обнаружила, что незаметно приблизилась к молодым людям, которые уже начали собираться в этот теплый вечер под массивными деревьями на площади Музео. Потом она оказалась на улице Байлен, перед домом своего бывшего мужа. Вид этого строения пробудил в ней укол ревности. Ей мог бы принадлежать этот дом или хотя бы его половина, если бы не эта сучка адвокат, которую нанял Хавьер. Это она разнюхала, что Инес уже несколько месяцев трахается с Эстебаном Кальдероном, и спросила (в лицо!), желает ли она, чтобы эту скандальную историю полоскали в суде. А поглядите на нее теперь. Как далеко она продвинулась. Замужем за человеком, физически унижающим женщин, человеком, который, когда не имеет свою жену в задницу «из противозачаточных соображений», готов вставить всякой бесплатной потаскухе, которая потрясет перёд ним своими сиськами… Откуда взялся этот Жуткий язык? Инес Конде де Техада не пользовалась подобным языком. Почему ее сознание вдруг оказалось полным грязи?

Так или иначе, сейчас она была здесь, у дома Хавьера. Ее тонкие ноги в короткой юбке дрожали. Она прошла мимо двери в сторону гостиницы «Колон» и вернулась. Она должна увидеться с Хавьером. Она должна рассказать ему. Не о том, что ее избили. Не о том, что она раскаивается в том, что сделала. Нет, она не хочет ничего ему рассказывать. Она просто хочет быть рядом с мужчиной, который любил ее, обожал ее.

Она спряталась под апельсиновыми деревьями и внутренне готовилась к этой встрече, и в это время дверь открылась и на улицу вышли трое мужчин. Они взяли такси у гостиницы «Колон». Дверь закрылась. Инес позвонила. Фалькон снова открыл дверь и был поражен, увидев странно съежившуюся фигурку бывшей жены.

— Hola,[48]Инес. Все в порядке?

— Hola, Хавьер.

Они поцеловались. Он отступил в сторону, пропуская ее. Они прошли в патио; Фалькон подумал: она выглядит маленькой и тоненькой, как дитя. Он убрал остатки трапезы с СНИ и принес бутылку мансанильи.[49]

— Я думала, ты вымотался после такого дня, — заметила она. — А к тебе еще заходят выпить.

— Да, день был длинный, — согласился Фалькон, думая: к чему бы это? — Как там Эстебан?

— Я его не видела.

— Наверное, он еще на месте взрыва. Они там посменно дежурят всю ночь, — сказал Фалькон. — У тебя все в порядке, Инес?

— Ты у меня уже спрашивал, Хавьер. Я выгляжу так, словно у меня не все в порядке?

— Ты о чем-то беспокоишься?

— Я выгляжу так, словно о чем-то беспокоюсь?

— Нет, ты просто немного похудела. Сбросила вес?

— Я поддерживаю себя в форме.

На этом Фалькон исчерпал весь запас вопросов, которые он мог задать Инес. Его всегда удивляло, как это он мог в нее влюбиться. Сейчас она поразила его своей полнейшей банальностью: специалист по разговорам ни о чем, превосходно излагающий готовые мнения, снобка и зануда. А между тем до свадьбы у них был страстный роман с бурными сексуальными сценами. Казалось, те буйства, до которых они доходили, смущают даже бронзового мальчика в фонтане.

Ее каблуки прощелкали по мраморным плитам патио. Ему захотелось избавиться от нее, как только он ее увидел, но была в ней какая-то трогательная беззащитность в сочетании с недостатком обычной для севильцев самоуверенности, — и это мешало ему вытолкнуть ее в ночь.

— Как ты вообще? — спросил он, пытаясь придумать что-нибудь поинтереснее, но его голова была почти целиком занята тем решением, которое он должен будет принять в ближайшие восемь часов. — Как жизнь с Эстебаном?

— Ты чаще его видишь, чем я, — заметила она.

— Мы какое-то время не работали вместе, и, ты сама знаешь, у него всегда хватало амбиций, поэтому…

— Да, у него всегда хватало амбиций, — согласилась она, — трахать всех баб, какие подвернутся.

Бокал мансанильи замер, не дойдя до рта Фалькона. Потом он сделал хороший глоток: уровень жидкости понизился сантиметра на три.

— Не уверен, что… — начал он, стараясь избегать темы, которая уже не первый год была общим местом в разговорах, ведущихся в полиции и в судах.

— Хавьер, не глупи, на хрен, — сказала она. — Вся долбаная Севилья знает, что он сует своего петушка в каждую киску, которая ему попадется.

Молчание. Фалькон стал вспоминать, слышал ли он раньше от Инес такие выражения. Как будто какая-то торговка, сидящая внутри нее, смела все барьеры.

— Сегодня я наткнулась на одну из его шлюшек в Садах Мурильо, — продолжала она. — Узнала ее по фотографии, которую он сделал своим цифровиком. Она сидела передо мной на скамейке и курила сигару, словно все думала, как сосет ему…

— Хватит, Инес, — прервал ее Фалькон. — Я не тот человек, с которым тебе следует об этом говорить.

— Почему бы и нет? — спросила она. — Ты меня знаешь. Мы были близки. Ты знаешь его. Ты знаешь, что он… то, что он… что я…

Она не выдержала. Фалькон вынул бокал у нее из руки, нашел салфетки. Она высморкалась, ударила кулачком по столу, попробовала вбить каблук в пол патио и поморщилась. Она стала ходить вокруг фонтана, но вдруг почувствовала режущую боль в боку и вынуждена была схватиться за него рукой.

— Все в порядке, Инес?

— Прекрати задавать мне этот вопрос, — сказала она. — Ничего страшного, просто камни в почках. Врач говорит, что мне надо пить больше воды.

Он принес ей стакан воды, думая о том, как бы ему урегулировать эту ситуацию, вот-вот должен был прийти Марк Флауэрс. Его мозг буксовал, пытаясь осознать абсурдный факт: она пришла к нему поговорить о неисправимом распутстве своего мужа. Что это означает?