В комнате с люком лай теперь был не таким громким. Макс просунул голову в дверь: далматины катались по полу от смеха и время от времени лениво издавали кто вой, кто лай. Только Капитан по-прежнему занимался делом. Голос у шнауцера охрип от натуги, а фуражка слетела с головы, до того яростно тот гавкал на людей и волков.

Зефир при появлении в дверях Макса с друзьями мигом насторожилась.

– Дело сделано? – спросила она. – Мы двигаемся?

Макс кивнул:

– Надо спешить. Берег всё дальше с каждой минутой.

Капитан сердито рыкнул напоследок, вынул голову из люка и хрипло проговорил:

– Самое время. Волки пытались напасть на людей, но те стали бросать в них канистры, а потом удрали и забились под лестницу. Они забаррикадировались деревянными поддонами, волки рычали на них, а люди без конца переругивались.

– Так чего мы тут болтаем? – встрял в разговор Крепыш. – Пошли отсюда!

Собаки кинулись к двери. Макс, Крепыш, Гизмо и Твен посторонились, чтобы освободить путь пятнистой чёрно-белой реке из далматинов.

– Бегите, ребята! – гавкнула Гизмо им вслед. – Вы изумительно хорошо полаяли!

– Спасибо, Гизмо, – поблагодарил, пролетая мимо, Космо.

Только скрылся из виду последний тонкий хвост далматина, Макс, Крепыш и Гизмо поспешили следом. Твен и Капитан были замыкающими.

– Не могу поверить, что мы всё-таки покидаем корабль, – печально пробасил Капитан, когда они пробегали под сверкающими люстрами в игорном зале и петляли между покрытыми сукном столами.

– Я тоже, старина, – поддержал друга Твен. Вслед за далматинами они протиснулись в позолоченную дверь и вышли на палубу. – Это место сослужило нам хорошую службу. Нам всегда найдётся о чём порассказать.

– Это верно, – грустно отозвался Капитан, когда они оказались на носу корабля. – Конечно найдётся. И скоро мы отыщем себе новый дом.

Десяток далматинов столпился у перил, глаза всех собак были прикованы к восточному берегу реки. Сквозь деревья пробивались первые лучи зари, они подсвечивали водную рябь позади корабля. Берег и причалы уже отдалились на ширину большой улицы от борта, и расстояние между кораблём и сушей увеличивалось с каждой секундой.

«Цветок» держался на воде и двигался к центру реки. Главный причал теперь казался куда выше, чем раньше. Река была неспокойной, тёмной, наверняка холодной. И казалась очень грозной.

Лететь до воды долго, а расстояние до берега растёт на глазах.

– Готовы, пожарные? – пролаяла Зефир поверх свиста ветра и шума воды.

– Готовы! – гавкнули в ответ Космо, Астрид и остальные далматины.

– Вперёд!

Худые пятнистые собаки пролезали между столбиками перил и спрыгивали вниз. Они лаяли и визжали от страха, молотя по воздуху тонкими, костлявыми лапами. А потом падали в воду и уходили в её мутные глубины.

Макс следил за прыжками далматинов, затаив дыхание. Неизвестно, как собаки перенесут холодные волны и стремительное течение. Только бы никто не пропал в волнах! Ведь они вместе так тщательно всё продумали.

Но вот из-под воды одна за другой повыскакивали белые головы далматинов. Глотая воздух, дико лупя по воде передними лапами, собаки боролись с рекой и кое-как продвигались к берегу.

– Ой-ой-ой, – простонал Крепыш. – Невесёлое зрелище. Разве я не клялся, что завязываю с водой? Я уже проплыл столько, что ни одному далматину и не снилось!

Гизмо лизнула морду Крепыша:

– Значит, у тебя большой опыт.

Капитан окинул прощальным взглядом корабль, и глаза его заблестели. Он повернулся к Твену.

– Не подержишь ли мою фуражку? – попросил он и шмыгнул носом. – Мне бы не хотелось потерять её.

Твен кивнул мохнатой головой:

– Будет сделано, Капитан.

Твен осторожно ухватил зубами фуражку, сидевшую между заострёнными ушами шнауцера, и снял её с головы своего друга. Оглядевшись в последний раз, Капитан вздохнул и спрыгнул в воду. Он взвизгнул в полёте и с плеском ушёл под воду.

Пасть у Твена была занята капитанской фуражкой, говорить он не мог, поэтому лишь подмигнул Максу, Крепышу и Гизмо, потом перепрыгнул через перила и последовал за другими собаками, которые гребли к берегу.

Макс посмотрел на Крепыша.

– Ты прав… – начал было он.

Но не договорил. Крепыш подошёл вразвалочку к краю палубы и, сделав глубокий вдох, сиганул в воду.

Макс завилял хвостом.

– Полагаю, теперь мой черёд, – пробормотал он сам себе.

И потом, глядя на берег, составил вместе задние лапы и высоко подпрыгнул – в утренний воздух, навстречу ветру, – перелетел через белые перила и издал самый громкий и самый счастливый возглас Крепыша: «И-и-йа-а-а!»

Вода взорвалась вокруг Макса, когда он брюхом шлёпнулся в холодную реку. Несколько гребков – и лабрадор вынырнул, глотая воздух.

Держа голову высоко над водой, Макс усердно работал лапами. Впереди на берег выбирались далматины, Капитан и Твен, а за ними – Крепыш и Гизмо. Все собаки отряхнулись и выстроились в линию на траве. Все следили за последним плаванием «Цветка Юга».

Макс почти добрался до отмели, когда за его спиной раздался громоподобный взрыв.

Пёс вылез на мягкий песок и обернулся. С кормы корабля вверх взвился столб пламени. Горящие обломки дерева разлетелись во все стороны, они падали в воду и с шипением гасли.

– О нет! – пролаяла Гизмо, когда Макс подошёл и встал рядом с нею и Крепышом.

Макс не мог вымолвить ни слова, только молча смотрел.

Огромные красные гребные колёса парохода перестали взбивать воду, и корабль начал лениво поворачиваться в воде, пока его нос не оказался направленным вверх по течению реки, а корма – вниз. Большая зубчатая пробоина в борту, сквозь которую Макс, Крепыш и Гизмо впервые пробрались на судно, обратилась к берегу. Языки пламени лизали борт «Цветка», покрывая чёрным налётом сажи золотые поручни и белую краску и быстро распространяясь по двум нижним палубам. Флажки, висевшие вдоль перил, свернулись и превратились в пепел, стёкла во всех окнах треснули и вылетели из рам. Из них валил густой чёрный дым, он взвивался вверх, образуя в небе тёмные облака.

В окнах рулевой рубки на второй палубе Макс смутно различал фигуру Босса, который продолжал сидеть в кресле, переключая рычаги управления вперёд-назад. Он пытался снова привести в движение большие гребные колёса.