— Действительно, с вами гораздо лучше, — кивнула я головой и на всякий случай решила извиниться, — Простите.

— Да, ничего. От феи, конечно, такое услышать было немного обидно. Но сладости искупили твою вину. Частично. Ты и в себя-то не веришь.

— Кошмар какой.

— Вынуждена согласится. Чуешь?

— Что?

— Пар пошел. Вода согрелась. Давай сюда Матильдино зелье и баньку пора принимать.

Главное помнить, что я стрессоустойчивая! Очень стрессоустойчивая. И в зеркало не смотреть. Подумаешь, домовиха. Шаманов же я видела? Видела и не одного. И наших, и африканских. Разные пассажиры бывают. Правда они, кажется, в зеркалах отражались. Зато меньше напоминали людей, чем Мария Федоровна. У нее и бубна нет, и перья не точат из прически, даже лицо без татуировок. Никакого стресса нет. Зеркало только к стене отверну, чтоб не потерять ценный профессиональный навык.

— И Федор Игнатьич не отражается?

— И Ырка. Я же сказала, все, кто по ту сторону Нави ходит. Иди, мойся, я подлила в воду все.

— А почему я тогда фея?

— Родилась такой, девонька. Все кем-то рождаются. Кто человеком, кто навкой, кто феей.

— А крылья где?

— Не акай, будто тебя в гастрономе обсчитали. Будут и крылья. Погоди.

Как во сне добрела до своего банного шкафа. Пару-то! Не свариться бы здесь. И от воды странно пахнет. Жженым чем-то в смеси с травой. Стянула с себя через голову платье, рискнула опустить в воду большой палец ноги как самую бесполезную часть тела. Хорошо! Вода теплая и кожа в ней начинает светиться. Надо же! Как будто синих блёсток насыпали. Нет, скорее, как фосфор. Чуть замешкалась и все же погрузилась в ванную целиком. Хорошо-то как! Все мышцы расслабляются под этой чудесной водой. Бесцеремонно распахнулась дверца шкафа. В проёме возникла домовиха, уперев руки в бока. Наверное, мне все это просто снится? Или нет.

— А лицо? А волосы? Ничему вас, беспутевых, жизнь не учит. С головой надо.

— Зачем?

— Тяжёлая рука легла на затылок, тело стало тяжёлым, ватным. Ни вдохнуть, ни пошевелиться я не могу. Просто стремительно ухожу под воду. Тут все сияет и совершенно не страшно. Правда вода становится понемногу темней и дыхания не хватает.

— Вылезай! Сколько всего понацепляла, — подхватывают меня мягкие руки, стремительно заворачивают а банный халат, помогают дойти до постели. Одеяло, белье, все прохладное и пахнет удивительно. Солнцем.

— Спи.

Горячая сухая рука коснулась головы, прошлась по щеке, сполна напоив теплом родного дома, топящегося камина, веки затяжелели. Как же на душе стало легко. Будто нет и не было никаких печалей на сердце, будто я попала в совершенно другой, полный добра и волшебства мир. Последнее, что я увидела, перед тем как заснуть — это химера. Она отлепилась от своего законного места, перебрала коготками по обоям, распахнула два пушистых и в то же время гипсовых крыла, стряхнула с них побелку, неощутимой тенью спланировала на одеяло, устроилась у меня на груди и замурчала будто обычная кошка. Только бы не разбилась, когда соберётся обратно на свое место. Звякнули спицы, домовиха начала вязать из нити прошлого мои сновидения, щедрыми пальцами вплетая в них волшебство и украдкой добавляя искорки провидения. Как же тепло на душе и как гулко бьётся в такт моему сердце химеры.

Людовик

Счастье схлынуло с души так же внезапно, как сходит лавина. Вот оно было и ух! Ни следа. Мой сын обрёл зверя. Была бы возможность, я бы наградил эту сонную тварь щедрым пинком под то самое место, откуда растет его наглый хвост! Столько проспать! Я уже устал пытать счастья, надеяться, верить, заподозрил жену, что мой Джошуа просто-напросто рождён от другого, не от меня. И вот. Малыш оброс чешуей. Была бы возможность, если б не Эрлик, наверняка бы бросился целовать подолы платьев обеих женщин. И ни гордость бы не взыграла во мне, ни честь. Они вернули мне надежду, они обе влили дыхание жизни в угасающий по недоразумению род. Одна — добрым советом, вот уж чего я не ждал от черной ведьмы. Вторая — тем, что исполнила в точности наказ. Сын говорит, что фея ещё и закрыла глаза в Поднебесье, не стала мешать, дала осуществиться тому, что было суждено. Как оказалось. Завтра же наведаюсь в замок, раздеру когтями жрецов! Каждого подвешу на дереве! Оскверню алтари! Нет прощения тем, кто посмел солгать мне, дракону! Жалкие дервишы! Не так крепка ваша связь с богами, как в то принято верить! Черная ведьма и та оказалась сильней. Залью алым всю нашу долину. От возмездия ни один не уйдет!

И все же тоска и сомнение укоренились в моем сердце. Джошуа обрёл чешую, но и только. Где же сам оборот? Что ещё должно произойти, чтобы мы с ним вдвоем смогли разделить бескрайнюю гладь синего неба? Чтобы он, мой сын, впервые познал, каково это — парить над землёй, слиться с родной стихией, наконец-то быть подхваченным ветром и вознесенным туда, где светит солнце даже в самый сумрачный день? Мой малыш так пока и остался бескрылым. Но теперь в моей душе воскресла надежда. Черная ведьма сказала, что осталось совсем немного. Ей одной я готов верить, она одна помогла моему роду, на нее готов положиться. Только время идёт, не осталось почти ничего. Стрелки часов неумолимо роняют секунды, обращая их в пепел прошлых надежд, следом цепляют минуты, часы, дни и недели. Джошуа почти обречён. Как заставить его зверя проснуться? Что случилось на той ярмарке? Ужас. Страх падения. Сын сказал, что он почти поверил в то, что игрушечный поезд вот-вот слетит с рельсов и он разобьётся. Ему было жаль гувернантку. Ладная девушка, все в ней так, как мне нужно. Умна, беззащитна, хороша, с какой стороны ни посмотри, а уж эти ножки! Которые она ничем не скрывает! За такое зрелище можно и сундук золота отдать. Просто, чтобы иметь возможность наслаждаться одним только видом. К тому же ничего не боится. Мне бы и самому хотелось потеснее сжать ее в руках, прижать к груди, может, и больше. Кто знает? Да только не выйдет. Леди. Эх. Такие мечтают о браке. Мой же брак нерушим. Сами жрецы связали мою душу с душой редкостной… драконихи. Не повезло. С этим придется смириться и только любоваться Надеждой. Те дни, что я намерен провести здесь на Земле. А дальше? Оставить девушку здесь? Одну, такую ранимую, некому кроме меня будет позаботиться о крохотной фее в этом жутчайшем мире. Никогда ей не