Вот сегодня ваш остроумный сотрудник Орехъ…

О. Бычкова: — Комментатор.

А. Проханов: — Комментатор.

О. Бычкова: — Антон Орехъ.

А. Проханов: — Орехъ сказал, что делает он это от великой скуки. Нет. Это он делает не от скуки. Он пытается разгадать ребус, который ему когда-то кто-то… Может, какая-нибудь гадалка в детстве загадала.

О. Бычкова: — Он ищет свое предназначение?

А. Проханов: — Он хочет, чтобы эта сущность в нем проявилась. Он хочет выявить в себе эту сущность и понять, кто же он во второй своей половине, ипостаси. Поэтому он рискует. И поэтому он, действительно, может насмешить людей. Это ему дается, в общем, непросто.

О. Бычкова: — А если окажется, что он действительно птица, что тогда?

А. Проханов: — Во-первых, если он птица — он птица действительно высокого полета. Это ясно. Может быть, он даже сталинский сокол, я не знаю. Судя из его таких вот мессианских побуждений, у него есть что-то от крупного вождя.

О. Бычкова: — Ну, согласитесь, что эта версия лежит на поверхности.

А. Проханов: — Что он сталинский сокол?

О. Бычкова: — Да. Надо что-то покруче предложить.

А. Проханов: — Нет, вы знаете, то, что он является отчасти лишь человеком, а во второй своей ипостаси является чем-то — не обязательно птицей, не обязательно ангелом… Может быть, вторая его часть связана с чем-то, обладающим мощными стальными гусеницами, я не знаю. Либо это шагающий экскаватор. Одним словом, вторая его ипостась не проявлена даже для него самого. Говорю это без всякой иронии. И, может быть, счастье России, а, может быть, это и драма России, что наш президент таков. Понимаете, завершенный тип президента. Что может быть скучнее? Ну, типы президента Ельцина или Горбачева — это понятные типы. А человек, который, действительно, незавершен и является постоянным экспромтом, и постоянно возбуждает воображение подданных, и иногда он вызывает в них отвращение, иногда восторг, иногда оторопь, — это, повторяю, почище любых пиар-кампаний.

И, наконец, последнее, что мне пришло в голову. Ужасное подозрение, что пиар-кампанию Путина все эти годы возглавляет Шендерович.

Его, Шендеровича, убрали из «Кукол», когда он там нелепо пошутил над президентом, и все подумали, что он ушел и устранился. Нет. Он нашел себе место и гнездо именно в пиар-группе, обслуживающей президента. Потому что иначе я просто не могу понять, как в течение всех этих…

О. Бычкова: — Да. Потому что это слишком талантливо. Это правда.

А. Проханов: — Талантливо и абсолютно экстравагантно. И пускай как можно дольше Виктор Шендерович остается в этой роли.

О. Бычкова: — Вы разоблачили Шендеровича, я чувствую.

А. Проханов: — Это мое подозрение. Может, это как бы условный Шендерович.

О. Бычкова: — В программе «Особое мнение» Александр Проханов. Он продолжит свои разоблачения, ну а вы продолжайте, например, нажимать на кнопку кардиограммы эфира. Я не понимаю, это…

А. Проханов: При слове «Шендерович».

О. Бычкова: — Нет, нет. Это похоже на птицу. Посмотрите, какое там…

А. Проханов: — Похоже на птицу?

О. Бычкова: — Да. Вот сейчас посмотрите… Может, на верблюда, конечно, но, по-моему, на птицу.

А. Проханов: Вот это похоже на ангела. Это, все-таки, похоже на ангела.

О. Бычкова: — Нет. Это похоже на стерха, я уверена. Только красного цвета.

Александр Проханов у нас в студии телекомпании, радиостанции, на экранах Сетевизора тоже. За его спиной зрители Сетевизора и RTVi могут видеть кардиограмму эфира — там схематическое изображение стерха, занесенного в Красную книгу, поэтому линия красная. Тут уже два стерха образовалось, уже стая постепенно растет.

Ну, продолжая тему безумия, если можно так выразиться. Не потому ли, что у нас все так странно, непредсказуемо, и образы, которые нас окружают, странно не завершены, как вы говорите, не потому ли количество абсурда множится вокруг? Вот эта замечательная история с маркировкой СМИ и разного рода такой продукции информационной всякими возрастными цифрами. Вот у нас сайт, например, «Эха Москвы» называется 12+. 12+ — так сейчас маркируются многие телевизионные каналы. Газета «Завтра», кстати говоря, как будет маркироваться?

А. Проханов: — Четыре минуты плюс.

О. Бычкова: — Почему четыре минуты?

А. Проханов: — Сразу после того как младенец рождается, он уже берет в руки газету «Завтра». Через четыре минуты после рождения.

О. Бычкова: — А где он ее берет?

А. Проханов: — Ну как? А из чего памперсы делают?

О. Бычкова: — А, ну да. Логично совершенно. Что это такое? Ну, вот, просто нечего делать больше, извините. Я не хочу звучать нарушителем закона, но это какие-то странные такие истории. Ну, 12+ там, 11-… Это имеет значение для вас?

А. Проханов: — Вот особенно с конца, может быть, июля, с начала августа стала нарастать вот эта какая-то безумная сутолока идей, форм, политических, коллективных или индивидуальных поступков. И вот этот поток как будто разорвали какую-то мешковину, из нее все это посыпалось, какая-то требуха, рухлядь какая-то.

О. Бычкова: — Ящик Пандоры.

А. Проханов: — Рухлядь. Мешок, а не ящик. Мешковину какую-то.

О. Бычкова: — Пыльный мешок.

А. Проханов: — И она вся посыпалась. И она будет сыпаться, сыпаться, сыпаться. Это во многих вызывает иронию, в других — раздражение, в четвертых — снобистское презрение к этой глупости. А во мне это вызывает страх. Потому что этот абсурд, эта путаница, этот хаос и эта хаотизация всех пространств — политического, экономического, культурного, военного, философского — таят в себе какую-то страшную угрозу, которая может мгновенно возникнуть и сдуть все эти пипифаксы, весь этот прах, всю эту труху. То есть возникает ощущение предвоенного чего-то, чего-то грозного предвоенного.

Помните стихи Пастернака: «А в наши дни и воздух пахнет смертью. Открыть окно, что вены растворить»? Вот это ощущение присутствует. При всей веселости, при всей игривости и при всей злобной смехотворности, то, что взбухает, например, на Ближнем Востоке… Такое ощущение, что по минутам эта ртуть там накаляется, и может всё к чертовой матери рвануть. То есть назревает какая-то огромная катастрофа, может быть, вселенская. И она, назревая, уже не рассосется. И поэтому вот этот абсурд — это, по существу, поведение животных, социальных животных (а люди — социальные животные), которые чувствуют вибрации, вибрации приближающейся беды. Отсюда и паника, паническое поведение каждого из нас и всех нас вместе взятых. Вот я это рассматриваю как-то так. Это симптоматика какой-то огромной беды, которая при дверях. Кончилось веселье 90-х, кончился прагматизм 2000-х. И мы перед лицом чего-то очень грозного. Грозного и беспощадного. У меня такое ощущение.