Жизнь, блин… прекрасна.

Ваш Девятый.

P.S. На случай, если все же найду местных умников и они помогут с резонатором, приготовьте список адресов тех авторов, которые не знакомы с пословицей: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда». Тех самых, у которых герой за первым кустом находит рояль, за вторым – эльфийскую принцессу в нейлоновом белье, за третьим…

Вань, мне маркиза де Сада читать надо было, а не этих бракоделов. Ведь они все как один клятвенно обещали, что любой неудачник, попав куда угодно, лишь бы не в свой подъезд, без проблем и страданий за пять минут выкует себе литой булат, станет непобедимо-неуязвимым «воином», превратится в магнит для принцесс-блондинок (с шестым размером) и получит девяносто восемь белых роялей (безболезненно). Когда вернусь, пожалеют, что знакомы с алфавитом».

[11]

Зимы в Межгорье мягкие, без снега и морозов, но случаются исключения – как нынешняя. Погода, спохватившись, что вышла за рамки обыденности, к утру попыталась совершить резкий зигзаг в сторону привычной колеи. Для начала заметно потеплело, а потом принялся моросить дождь. Но холод отказался сдавать позиции – его бой с оттепелью продолжался до утра и окончился приблизительно вничью.

Проснувшись, я обнаружил себя завернувшимся с головой в отяжелевший плащ – пытался укрыться от просачивающихся через ветки шалаша капель влаги. Осторожно высунул нос: светло, дождя нет, холодновато, но терпимо. Температура, по ощущениям, где-то в районе нуля, и это радует. Мороз, даже несерьезный, здесь доставать умеет. Местные технологии еще не достигли тех высот, когда одежда обеспечивает комфорт в широком диапазоне. Здесь если облачишься легко, то можешь околеть при минус пяти (влажный приморский воздух в сочетании с ветром – штука неприятная); а закутаешься всерьез – упреешь в оттепель. Вот и приходится в походах использовать компромиссное тряпье, более-менее способное сберечь здоровье в любых условиях.

Эх, хорошо бы сейчас забежать на часок в магазин туристической снаряги – уж я бы себя на две кочевые жизни обеспечил. За одни ботинки нормальные левую почку готов отдать. Те, кому доводилось подолгу бродить в мокрых сапогах, меня поймут.

Валялся я в гордом одиночестве. Спутники, всю ночь пинавшиеся ногами, уже поднялись и занимались хозяйственно-необходимыми делами. Рыжая тащила от опушки охапку хвороста; Амед, присев у костра на корточках, точил нож; Тук, снимая накипь с мясной похлебки, учил хеска жизни, рассказывая способ, при котором можно заниматься любовью на лоне природы и не кормить при этом комаров. Понятно – все давно встали, а меня будить пожалели.

Хорошо же я храпел, раз ничего не услышал. Расслабился в дружелюбном окружении.

Присел, оценил обстановку. Понемногу начинает подмораживать, но кратковременная оттепель с дождем поработала на совесть. Деревья полностью очистились от снега, да и земля чернеет – белые комочки виднеются лишь местами. Солнца нет и не предвидится – затянутое тучами небо давит будто пресс. Мокро, мерзко, одежда отсыревшая – если сейчас всерьез похолодает, гололед получится знатный.

– Выспались, сэр страж? – окликнул Тук.

Молча кивнув, я направился к дальнему краю поляны – там просматривалось зеркало приличного озерца. Спускаясь умываться, спугнул какое-то животное, с плеском скрывшееся под водой. Наверное, одна из крыс, уцелевшая после геноцида, устроенного горбуном. Может, и сомнительная пища, но при одном воспоминании о вчерашнем ужине довольный желудок начинает мурлыкать.

Кстати, не только желудок радуется жизни. Тело в целом чувствует себя почти прекрасно – с лета не ощущал ничего подобного. Правда, левая рука побаливает при попытке ею пошевелить, а поднять ее вверх даже не пытаюсь – крокодильими слезами умоюсь. Но точно знаю – критических проблем там нет. День-два – и неприятные ощущения сойдут на нет, а через месяц вряд ли смогу найти место, откуда вытаскивал стрелу, – шрам рассосется бесследно. И то, что в рану наверняка попала грязь, не грозит воспалением: черное сердце сильнее любых бацилл. Да что там микробы – у меня даже комариные укусы не краснеют и почти не зудят.

Вот только в ногах слабость неприятная – как бы намек, что им хочется продолжать отдых или как минимум путь верхом. Увы, лошадей нет, а топать надо. Не тот сезон, чтобы в лесу загорать, да и «политическая обстановка» подгоняет.

Вчера, изголодавшийся и потрепанный, весь день бегал, а сегодня делишки уже гораздо лучше – справлюсь.

– Сэр страж! Похлебка готова! – донеслось от костра.

Поднявшись, встряхнул пару раз мокрыми руками, потирая ладони друг о дружку, направился к «столу».

– Мясо вчерашнее осталось – чуток обуглилось, когда подогревал. Недосмотрел. Кто хочет? Или выбросить?

– Даже не думай продуктами разбрасываться! Я хочу. Я все хочу.

– Это хорошо, что у вас аппетит проснулся. Значит, и впрямь хворь отступила – самый верный признак.

* * *

Несмотря на то что мое путешествие за пределы окрестностей Мальрока было переполнено неприятными впечатлениями, я в самые трудные моменты не терял остатков былой наблюдательности – запоминал все встреченное по пути. Имеющиеся карты не давали детальной картины географии долины, так что без личных впечатлений составить мнения о своих горемычных владениях я не мог. Какой же это хозяин, если не знает, что, где и как у него лежит?

Теперь общая картина начала вырисовываться. Судя по всему, центральные области, в районах внутри озерного ромба и прилегающих к нему, преимущественно лесистые – обширные открытые пространства там если и есть, то возникли они по вине людей: пастбища, поля, вырубки. Хороший пример – серповидная прибрежная долина владения барона Мальрока. Кое-где в ней сохранились рощицы или отдельные великаны, пережившие уничтожение лесов, но стоит пройти за гряду холмов, как попадешь в нетронутое царство деревьев.

Чем больше отдаляешься от центра на юг и запад, приближаясь к горам, опоясывающим долину, тем скуднее становятся леса, а перед хребтами они и вовсе сходят на нет. Что на севере, точно не знаю – не бывал еще, хотя надо бы: ведь именно там располагаются свинцовые рудники, которые обязательно следует изучить; контакты с горцами; несколько общин, живущих сами по себе, что в корне неправильно. Земля-то без трех лет моя, а без покорного населения она бесполезна. Конечно, наслушался рассказов, но своих глаз чужие слова не заменят.

На востоке картина схожая, разве что роль горного хребта выполняет море – на побережье приличных лесных массивов не замечал. Так себе, рощицы между холмами и по долинам речушек.

В своем путешествии к пещерной общине я пересек лесистый район, выйдя к голым холмам побережья. Затем «обострившееся воспаление мозга» погнало меня по следам стража Буониса, которые привели к отрогам Костяного хребта, подпиравшего долину с юга. Серьезных зарослей там тоже не было: кустарник на холмах и редкие деревца; но чаще камень, осыпи, горные луга.