Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вскоре горожанам пришлось испытать разочарование: вступившие в город войска не были армией графа Раймонда, это были войска и вооруженная свита сира Ги, сына графа де Монфора, которые шли с развернутыми знаменами. «Спешивайтесь, бароны!» — прокричал он громким голосом. Тотчас эскадроны выстроились в боевом порядке, запели трубы, засверкали вынутые из ножен мечи, и свора крестоносцев обрушилась на город, снося баррикады и заграждения, а граф де Фуа тем временем скликал своих баронов. И завязался бой, великолепно описанный анонимным автором «Песни о крестовом походе»:
[Граф де Фуа] дрался, словно волк, вожак стаи.
Вокруг него раздавались крики: «Тулуза наша! Фуа!».
С каждым его ударом путь расчищался.
Дротики, палицы, мечи с острыми лезвиями,
камни, заточенные стрелы и стрелы из арбалетов
сыпались смертносным градом. Из окон
на врага высыпали корзины камней,
и шлемы гудели, и щиты раскалывались,
и многие крестоносцы валились в пыль
с перебитым хребтом, переломанными руками и ногами.
Грохот, рев, шум все нарастали.
Так они сражались целый день, неуклюжие тулузские обыватели, которых вели в бой их сеньоры, против искусных воинов, людей Монфора. К тому времени, как стемнело, битва закончилась: неподготовленные войска графа Раймонда победили крестоносцев. Без малейшей помощи извне, почти без оружия, сражаясь дубинками, они спасли Тулузу; их противники не могли понять причин своего поражения, и ближайшие помощники Монфора в бешенстве кричали своим баронам:
Как вы могли потерпеть такое поражение
от рабского народа, от бродячих рыцарей,
от людей, кое-как вооруженных палками и камнями?
Ваша честь рассыпалась в прах, и Франция проиграла!
Позор вам! Будь проклят тот день, когда вы родились на свет!
Тулузцы же, радостные, сияющие, волокли по улицам пленных и без долгих разговоров вешали их на городских деревьях; их старый обездоленный сеньор, доблестный граф Раймонд VI Тулузский, выгнал из города французов, нормандцев, англичан и прочих тевтонских наемников с одной лишь Божьей помощью. Господь спас город. Один из вражеских полководцев, Фуко, жаловался:
Горе нам, сеньоры. [...] Мы потеряли все,
какой позор для Франции, для наших сыновей, наших родных!
Со времен доблестного Роланда никто не знал худшей беды.
Мы, хорошо вооруженные добрыми ножами, мечами,
в блестящих шлемах, доспехах, кольчугах,
с палицами и щитами, на непревзойденных конях,
были разбиты побежденным,
безоружным, полумертвым народом! [...]
«Сир Фуко, — ответил ему мессир Ги де Монфор, брат графа, — разве вы забыли, что когда-то тулузцы просили нас пощадить их? Если бы мой брат обладал хоть малостью истинного благородства и раскрыл им объятия вместо того, чтобы изображать из себя кровожадного тирана, дело до этого не дошло бы. Господь перешел на другую сторону, потому что увидел наш обман, и кто знает, сможем ли мы когда-нибудь снова взять Тулузу? Для этого, рыцари, нам придется сразиться со всеми храбрецами Гаскони и других земель, которые обрушатся на нас».
Мессир Ги де Монфор даже не подозревал, насколько верны были его слова.
Сообщив своим подданным о том, что теперь им придется тяжким трудом восстанавливать из развалин Тулузу, старый граф Раймонд VI вечером того сентябрьского дня 1217 года первым делом подумал о сыне, Раймонде VII, которому послал запечатанное своей личной печатью письмо с известием о победе; и теперь эта весть, которую разносила скачущая во весь опор сотня гонцов, летела от замка к замку по всем дорогам Прованса и Лангедока.
Надо сказать, это была очень важная новость. Мы помним, что в январе 1215 года, во время собора в Монпелье, папа официально лишил Раймонда VI Тулузского его земель, замков и титулов, чтобы передать их Симону де Монфору в награду за то, что тот возглавил крестовый поход против катарских еретиков Лангедока. Три или четыре месяца спустя, весной 1215 года, «благородный граф», как его обычно именовали, по-хозяйски расположился в Тулузе вместе с немалым числом прибывших с севера Франции крестоносцев. Затем эта передача владений была подтверждена Латеранским вселенским собором, и в марте 1216 года Симон получил папскую инвеституру на Лангедок. Однако теперь, примерно через два с половиной года после того, как старый граф Раймонд был изгнан из Тулузы, он вернул ее себе; со всех концов охваченного радостью Лангедока рыцари устремились к отвоеванному городу, и народ встречал их радостными криками — для тулузцев счастьем было видеть свой израненный город освобожденным от французов с Севера, которые держали их под гнетом своих законов и заставляли говорить на своем неприятном, резком северном наречии, ставшем символом порабощения.
Тулуза вновь обрела прежнего сеньора, и оставшаяся в городе графиня Алиса де Монфор была в тревоге. Она сидела у окна на самом верху Нарбоннского замка — крепости, оставшейся, в отличие от всего прочего, в руках крестоносцев, мотала пряжу и пряла, но ее глаза были полны слез. Печально и задумчиво она прислушивалась к доносившимся снизу песням и смеху. «Счастье меня покинуло, помоги мне, Господи, спаси моих близких!» — тем же утром написала она в письме к мужу, и один из рыцарей Монфора теперь скакал с этим письмом в Прованс, где сражался «благородный граф» (ПКП, 185).
В то время как происходили эти описанные в «Песни о крестовом походе» события, Монфор находился в долине Дромы, в тридцати километрах от Баланса, перед замком Кре. Он начал осаду, но сделал это вовсе не по стратегическим соображениям: сеньор, который был владельцем этого замка, Адемар де Пуатье враждовал с ним и давно притеснял епископа Баланса, сторонника «благородного графа», которого тот призвал на помощь. Этот конфликт послужил Симону, которого очень беспокоили действия Раймонда Младшего в Провансе, великолепным предлогом для того, чтобы оседлать боевого коня и отправиться с небольшим войском на завоевание земель и замка Кре, который он принялся осаждать. О событиях, происходивших в то время в Тулузе, он не имел ни малейшего представления.
Гонец Алисы де Монфор, который скакал день и ночь, ни разу не остановившись, вошел в шатер графа, поставленный у замка Кре; задыхаясь, он опустился на одно колено и передал Монфору письмо графини.
«Рыцарь, какую весть ты мне принес, добрую или худую?» — спросил тот, прежде чем развернуть письмо и прочесть его.
«Вести нерадостные, простите меня, благородный граф».
«Я потерял Тулузу?»