«Погоди-ка, – крикнул я вслед, пытаясь догнать змею, – погоди-ка. Я тебя съем».

Моя рубашка зацепилась за ветку и порвалась. Острая ветка располосовала мне руку от плеча до локтя. Из раны брызнула кровь. Я с трудом сдерживал слезы отчаяния.

Это не важно. Я переживу. Я буду идти дальше.

Я не видел и не слышал реки, но двигался вдоль ручейков, которые попадались мне на пути. Я знал, что они выведут меня к Туичи. Дождь прекратился, но дул сильный ветер, и было холодно. Из-за влажности на землю лег густой туман.

Внезапно я услышал урчание, жужжание, звук мотора… самолет.

Не будь дураком, Йоси. Это всего лишь твое воображение. Но звук становился громче. Самолет! Они меня ищут! Ура! Я спасен!

Звук усилился, и я побежал словно умалишенный, не обращая внимания на больные ноги. Я должен добраться до Туичи. Я должен подать знак самолету. Мотор ревел прямо над головой. Я остановился (пот лил с меня градом) и взглянул наверх. Верхушки деревьев покрыли тучки, а между ними на средней высоте пролетал небольшой самолет.

«Эй, я здесь! На помощь! Я внизу! – Я бешено начал махать руками. – Не уходите. Не оставляйте меня здесь. Я тут!»

Самолет исчез в небе, рев турбин постепенно стихал.

Наконец я почувствовал боль в ногах. От бешеного бега я сбил ноги в кровь и теперь ощущал, как они горели. Я рухнул на землю, упав лицом в грязь. Я лежал, растянувшись на земле, и хотел плакать, но не мог выдавить слезы.

Я больше не выдержу. Я не могу сдвинуться ни на йоту. Это конец.

В тот момент я всей душой молил Бога не о спасении и не о жизни, а о смерти. Пожалуйста, Господи, останови мои мучения, дай мне умереть.

И тут появилась она. Я знал, что это все только мое воображение, но она легла рядом. Я не знал, кто она. Не знал ее имени. Я знал, что мы никогда не встречались, но в то же время знал, что мы любили друг друга. Она отчаянно рыдала. Ее хрупкое тело дрожало.

«Эй, эй, не плачь», – попытался я успокоить ее.

«Расслабься, все в порядке. Поднимайся, Йоси, – подгонял я себя, – ты должен показать ей хороший пример, подбодрить ее».

Я выполз из грязи и помог ей подняться. По ее щекам все еще бежали слезы.

«Самолет не заметил нас. Он пролетел мимо», – стенала она.

«Не волнуйся, любовь моя. Он вернется за нами на обратном пути. Он не заметил нас из-за деревьев. Нас не видно с воздуха. Но мы можем развести костер, и дым будет видно».

Но все вокруг было насквозь мокрым.

Когда я снова услышал рев мотора, я знал, что сегодня нас не спасут.

Я вернулся к Туичи, но берега не было. Я стоял на обрыве в шести метрах над водой. Подо мной шумел бурный поток. Я вытащил пончо и начал размахивать им как сумасшедший, но я знал, что сквозь деревья меня не увидят. Самолет летел слишком высоко и слишком быстро. Я вожделенно смотрел ему вслед.

Она подняла на меня взгляд, лишенный всякой надежды.

«Не волнуйся. Они вернутся завтра, – пообещал я, – видишь, сегодня нас почти спасли. Я уверен, что с ними Кевин. Это точно Кевин. Я знаю наверняка. Должно быть, он обратился за помощью в посольство».

Я все еще не мог узнать ее: откуда она и почему она здесь. Я просто продолжал успокаивать ее.

«Они поняли, что сегодня найти нас будет сложно – сегодня слишком облачно, поэтому они точно вернутся за нами завтра. Они не сдадутся, пока не найдут нас. Знаешь, как-то раз один парень потерялся в Иудейской пустыне, так подняли и военных, и добровольцев, и скаутов. Иногда, чтобы найти пропавшего человека живым или мертвым, на поиски уходит целая неделя. Они никогда не прекращают искать. Все, что нам нужно сделать, – это помочь им найти нас. Нужно добраться до берега, откуда нас будет видно».

Я вспомнил о пляже с ягуарами. Лучше бы мне вернуться туда.

«Да, отличная идея. Там огромный пляж».

На нем я оставил заметный сигнал, и хотя его наверняка смыло водой, весь пляж вряд ли затопило, ведь он был довольно широким. Я быстро рассчитал расстояние. Впервые я оказался на Пляже Ягуаров четырнадцатого в полдень. Я провел там остаток дня, тщетно пытаясь перебраться через реку. Пятнадцатого я также бросил попытки двигаться дальше относительно рано. Значит, от пляжа меня отделял день пути. И сегодня я все еще мог пройти несколько часов. А завтра я выдвинусь в путь на рассвете и, возможно, уже к утру доберусь до места.

Я рассказал ей о своем плане.

«Пойдем, любовь моя. Еще один день или меньше, и мы будем на месте, – ободряюще сказал я, – там они легко обнаружат нас. Самолет пролетит над нами и увидит нас. Пилот даст нам сигнал, помахав крыльями, и вернется на базу, а через несколько часов за нами пришлют вертолет, который приземлится на пляже и заберет нас. И мы будем спасены. Все это случится завтра. Нужно продержаться еще день. Давай, пойдем».

Уже третий раз за день я менял направление движения. Только теперь я не колебался. Я знал, что поступаю правильно.

Мои ноги с трудом повиновались мне и практически отказались вести меня дальше. Они были не в состоянии выдержать такое давление. Каждый раз, когда я наступал на камень или корень, меня пронизывала ужасная боль. Когда мне приходилось залезать на холм или спускаться с него, я прикладывал титанические усилия: я вставал на колени и полз на локтях. Но о своих страданиях я молчал, ведь со мной была она. Она тоже была ранена, ослабела и умирала от голода. Ей было сложнее, чем мне. Если я не буду сильным, она сломается.

Я упорно заставлял себя идти вперед, скрывая свои чувства и подбадривая ее.

Когда мы карабкались по склону, я закусывал губу и просил ее: «Пожалуйста, еще немного, любовь моя. Да, я знаю, как тебе больно. Возьми меня за руку. Еще один шажок. Вот и все. Видишь? Мы сделали это. Мы уже на вершине. А теперь нужно спуститься. Садись, вот так, и скатывайся вниз. Не торопись, аккуратнее. Смотри не сорвись».

Камни и колючки врезались мне в ягодицы. Я с беспокойством заметил, что и другие мои части тела покрылись сыпью. Красные точки появились в подмышечных впадинах и на локтях. Порез на руке не затянулся, края были белыми, как пальцы руки и ладони. Вот уже несколько дней моя одежда была насквозь мокрой.

Мое тело гнило.

Мы шли до позднего вечера. Я ни на минуту не замолкал, без умолку болтая весь день, пытаясь подбодрить ее, чтобы она не теряла надежды. Если она спотыкалась или замедляла шаг, я протягивал ей руку и гладил ее по щеке. Лицо ее было грустным. Я так хотел пройти как можно больше, что не заметил, как солнце почти скрылось за горизонтом. Я поспешно начал искать место для ночлега, пока совсем не стемнело.

Я вырвал несколько пальмовых листьев и накрыл ими грязные корни дерева. Я не пытался создать удобства, мое тело уже привыкло к лишениям. Я накрылся мокрыми сетками и пончо. Ботинки я стягивал с невероятными мучениями. Я не снимал носки. Они все равно уже были мокрыми, грязными, пропитались кровью и гноем, и высушить их было невозможно. Я аккуратно всунул ноги в пакет так, чтобы не касаться его, ведь любой контакт был бы настоящей пыткой. Я так и проспал всю ночь на одной стороне, чтобы дать ногам отдохнуть.