изнеженный мажорчик себе представлял. Или же… в голову закралась мысль, что он не хотел такого. Он выглядел забитым, совершенно неуверенным в себе. Мягкотелым, слабохарактерным. Но я отмёл эту мысль, запрятав её глубоко-глубоко под замком в сознании. Потому что он был виновен. Хотел, не хотел – это уже другой разговор. Преступление и наказание – эти события должны идти друг за дружкой в жизни тех, кто в какой-то момент возомнит, что он не «тварь дрожащая, а право имеет». Он причастен к тому, что отнял жизнь у Лизы и Наташи. У меня. Нет больше моей красавицы-жены и умницы-дочери… А ведь Наташке было всего пять лет. Она успела осознать, что живёт, уже мечтала, строила какие-то планы, хоть и полные детской наивности и воображения. Теперь же у неё просто-напросто нет не только никакого шанса на светлое будущее – вообще будущего. Наташа могла стать прекрасной актрисой или первооткрывателем-учёным. Быть может, лучшим нейрохирургом города, страны. Спортсменкой, берущей первые места и собирающей коллекции медалей. Или же даже просто умненькой или старательной работницей в каком-нибудь офисе, честно зарабатывающей деньги на жизнь… Могла стать кем угодно. Мне всегда было плевать на то, насколько успешной была бы её карьера, самое главное, чтобы она была жива. Дышала. И была счастлива. Я всегда бы любил её, оберегал, помогал. Но она мертва. И я не могу обернуть время вспять, закрыть своих любимых своим телом. Спасти. Единственное, что поддерживало во мне силы, не давало мне упасть на землю, свернуться калачиком и забыться в слезах, обезуметь, – желание отомстить. Я не только не имел права, но и не мог отступить от задуманного. Дима Вронев должен был поплатиться – и на этом точка.

Я не представлял, как всё провернуть. Как сделать так, чтобы никто не помешал мне выбить из Вронева имена остальных преступников. Особенно меня интересовало имя их, судя по всему, главного. Бритоголового ублюдка, хладнокровно перерезавшего горло моим жене и дочери… Я буду обязан добраться до него до того, как меня арестует полиция после последнего вдоха Вронева. Пальцами правой руки я нащупал холодный металл пистолета, спрятанного в кармане кожаной куртки. Пистолет, который стоял на страже закона, теперь должен был совершить преступление. Отчасти забавная метаморфоза, подумал я и усмехнулся краешком рта.

– Смотри, куда прёшь, дебил.

Задумавшись, я не заметил, как лицом к лицу столкнулся с парнем в спортивной одежде. Теперь, выпучив глаза, он дико смотрел на меня, словно готов был вот-вот броситься в драку.

– Не хотел, извините, – процедил сквозь зубы я, высматривая над его плечом спину удалявшегося Димы. Ублюдок повернулся на крик и, встретившись со мной взглядом, низко опустил голову, весь сжался и ускорил шаг. – Мне нужно идти, прошу прощения…

– Стоямба, ё-моё… – не унимался парень, преграждая мне дорогу.

– Макс, успокойся. Он же извинился, – попытались урезонить друзья парня: один был одет в деловой костюм, наверное, офисный клерк или какой-то менеджер, явно карьерист, а второй походил на обычного семьянина. Странная компания, из всех членов которой мне повезло столкнуться с явно выраженным главным психом.

– Да чё успокойся, я от него услышать хочу, фигли он так спешит…

– Полиция Новоградска, если вы не дадите мне пройти, я буду вынужден применить оружие, – не сдержался я, ведь Вронев понял, что я следую за ним, и теперь пытался скрыться, воспользовавшись произошедшей заминкой.

– Да-да, полиция, – прогоготал «спортсмен», демонстративно разминая пальцы.

– Слушай сюда, кретин, если ты сейчас не свалишь на хрен, я пристрелю тебя прямо здесь в упор. Не веришь мне, загляни в глаза – они подскажут, вру я или нет, – вспыхнул безумной яростью я и, схватив парня за горло, не моргая смотрел ему прямо в центр зрачков.

Не знаю, как я выглядел со стороны, но он сразу словно обмяк, потерял дар речи и, растерянный, сделал шаг в сторону. Никогда не понимал эту особенность многих людей: пока с ними говорят вежливо, без оскорблений и угроз, они считают, что ты слабее, и лишь сильнее норовят надавить. Но только лишь тебе стоит взорваться, перейти на их же язык общения, как вся спесь разом сбивается. И вот агрессор уже стоит растерянный, не понимая, что происходит, и боясь того, к чему могут привести его действия. О какой цивилизованности и цивилизации может идти речь, если в отношениях между людьми сохраняется базисное понятие звериного мира, по которому правило всегда одно: кто сильнее, тот и прав…

Я сразу же ринулся за Димой. Теперь уже не было смысла таиться и скрываться, ведь он понял, что я преследую его. Часто оборачиваясь, он, заметив, что я приближаюсь, перешёл с быстрого шага на бег, но тот вышел у Вронева даже медленнее, да и этот толстяк стал явно уставать и теперь жадно хватал ртом воздух. За несколько мгновений я нагнал его и, оказавшись буквально в паре сантиметров, произнёс железным тоном, прикрывая пистолет подолом куртки, приставленный к его жирному животу:

– Без глупостей, понятно?

– Д… д-да, сэр… Я ар-р-естован, д-да? – запинаясь и заикаясь, спросил Дима, не смея даже посмотреть на меня.

Я понял, что это мой шанс. В конце концов, я ведь на самом деле полицейский, не нужно даже притворяться.

– Верно, парень. За свои поступки нужно отвечать.

– Я… я не х-хотел, п-правда… Андрей меня п-поз…позвал.

– Так, не здесь. Если у тебя есть на самом деле полезная информация, за сотрудничество с правоохранительными органами я, быть может, смогу смягчить твоё наказание. Есть здесь тихое место, где никто не помешает?

– Я… н-не знаю…

– Может, тогда нам поехать и в «Офис», но тогда мне придётся передать тебя людям менее сговорчивым, чем я, – солгал я вновь.

– Заброшка! За кладбищем… Там никого не должно быть. По и-д-дее… – выпалил ублюдок.

– Пойдёт. Иди медленно и спокойно. Самое главное – не делай глупостей. Учти, второго шанса я тебе давать не собираюсь. Так что без фокусов, лады?

– Д-да, сэр…

Мне даже отчасти стало жаль этого парня. Он не выглядел каким-то закоренелым преступником, злобным мерзавцем-насильником. И всё же он таковым был, стоило помнить об этом. Отпечатавшиеся в сознании кадры страшного видео придавали мне сил и уверенности, чтобы следовать намеченному пути. Его судьба была предрешена.

Дима явно часто бродил по этим улочкам. Он шёл, сворачивая на перекрёстках, ни разу не задумавшись, словно по скрытому внутри его мозга навигатору, автоматически проложившему маршрут. Порядка десяти минут – и мы уже выходили на самую окраину города, к примыкавшему с этой стороны к Новоградску кладбищу. И снова странный дуализм,