– Так вы завтра и приедете. Ну, если она совсем против будет, у меня есть тут один болгарин непьющий, отвезет вас. Или на такси. Слушай, делов-то.

– Наливай!

Carpe diem

Вернувшись, Ира с Ларой нашли двух совершенно пьяных мужчин и абсолютно счастливых детей. Мужики махали им с балкона, дети на кухне разрабатывали план похода.

– Мама!! Тут, оказывается, можно остаться. Папа же приезжает только послезавтра. Мы вполне можем еще на денек задержаться. Ну пожалуйста. У нас вечером рейд! А утром встреча рассвета. Понимаешь, я никогда не видел, как восходит солнце. И мы должны его увидеть вместе с бегущей по волнам. Ты представляешь, она будет бежать по морю, а я смотреть в бинокль на нее и на восходящее солнце.

У Лары голова шла кругом. В первую очередь от странного поведения Виталия. Ну как же так? Вроде такой приличный мужчина, а тут на тебе. Взял и напился. Господи, нельзя на этих мужиков положиться. Вот что ей теперь делать? Она так обалдела от этой ситуации, что сознание ее опять перевернулось и начало работать в другом направлении. Никто не увидел ее распухший нос и красные глаза, и это уже плюс.

– О чем ты, Мишка? Нет и нет. Мы едем домой. Какой рассвет? У нас с собой ни зубных щеток, ни пасты, мы не готовы. – Хотела что-то добавить про папу, потом вспомнила. Ах да. Папы, собственно, не предполагается.

Ира тем временем на балконе трясла мужа:

– Ей вы! Бездари! На фига было так надираться?! Глеб, твоя идея? Вот ведь гад! – она беззлобно стукнула мужа по затылку.

– Гад! Иришка! Всю дорогу гад! Но люблю тебя, сил нет. Виталь! Посмотри, какая у меня жена! Йог, между прочим. Вот была бы не йог, стукнула бы меня сковородкой. Или этой вафельницей. А так чуток совсем. А девок моих видел? То-то же. Она родила. Еще когда йогом не была. Слава богу. Это ей уже потом мозги отшибло медитациями этими.

– Разговорился.

– Все от любви! От неземной.

Вот ведь какая жизнь полосатая. Лара смотрела сейчас на эту пару, и весь Ирин рассказ совершенно с ними не вязался. Счастливые, любящие люди. Живут себе ровно и спокойно, воспитывают детей, ведут хозяйство. Все вместе. В любви и в красоте. Такое пережить и полностью уничтожить следы. Выжечь из сердца обиду и горечь, оставить благодарность и веру друг в друга. Как им это только удалось? Значит, была основа. Крепкая и добротная. Настоящая. Имя ей – любовь.

– Лара, а ты подумай действительно. Куда вам рваться?

Лара метнула на Иру взгляд. Она сказала самое важное сейчас слово. Основополагающее. Куда.

– Наша соседка в Москву укатила. Ключи от квартиры у нас. Она нам всегда оставляет, чтобы я цветы поливала. Она только за, чтобы мы там ночевали периодически. Знаешь, по теории, в квартире обязательно нужно жить, по полу ходить, чтобы паркет не рассохся. Квартирка маленькая, но очень уютная, и балкон тоже выходит на нашу сторону. Кстати, она на четвертом этаже. И оттуда действительно рассвет смотреть – одно удовольствие. Такого вы нигде не увидите. Полотенце, зубные щетки, халат, футболку тебе дам. Постельное белье чистое. Решай сама, но рекомендую. Раз все равно так складывается.

Во взгляде Иры Лара увидела настойчивость. Как же хочется в такие моменты, чтобы кто-то тебя повел за собой. Взял за руку и сказал, что делать. Может быть, Ира права? Может, нужно идти за ситуацией? Уже перестать кроить жизнь по своим лекалам, а посмотреть вокруг и довериться течению? Как принято у йогов?

– Carpe diem, – прокричал с балкона Глеб в ответ. – Как говорили древние – лови момент.

– Это с какого же языка перевод? – Лара не общалась с пьяными, но, как говорится, что у трезвого в голове, то у пьяного на языке. Фраза слишком уж подходила к моменту.

– Это, Лара, латынь! Гораций сказал. Живи и наслаждайся!

– Momento mori – тоже он сказал, – невнятно вторил другу Виталий.

– А без этого никак. Наслаждаться – наслаждайся, но про неожиданный конец никогда не забывай. Се ля ви! Как говорят французы! – Глеб в тот момент показывал себя более адекватным, видимо, привычка к спиртному была, а Виталия развезло конкретно.

– Полиглоты, понимаешь! Пошли, я покажу тебе квартиру. Давай, пойдем, – Ира потихоньку подтолкнула Лару к входной двери.

Миша уже углубился в какие-то чертежи, для него вопрос был решен. Матвей и Вера только подавали карандаши нужного цвета. Клава и Валя негромко переругивались из-за кукол. Идиллия, да и только. Может, и впрямь не разрушать?

С балкона в комнату неуверенной походкой практически выползли два брата-акробата. Глупо улыбающиеся и совершенно счастливые. Лара бросила на Виталия испепеляющий взгляд. Тот только и нашелся:

– Мадам, вы плакали…

Пьяный-пьяный, а соображает.

– Это из-за меня?

– Из-за Глеба! – тут же нашлась Ира.

– Почему? – не понял Виталий.

– Потому что чушь сказал. Зачем ей плакать из-за тебя? Она тебя только узнала. И то, как теперь выясняется, не до конца. Что ты, что Глеб. Плакать из-за вас не стоит.

Ира взяла в руки телефон:

– Я сейчас позвоню Богне. Мне кажется, ее помощь нам не помешает.

Разговор был коротким.

– Все в порядке, она сейчас придет. Моя палочка-выручалочка.

В гости к дизайнеру

Они спустились по лестнице, перешли в соседний подъезд и поднялись на четвертый этаж.

– Большой недостаток нашего дома – нет лифта. Нам-то нормально, а вот на четвертый этаж не набегаешься. Но зато какой вид! Сейчас сама все поймешь.

– Какая необычная квартира! Мексиканский стиль. Прямо Фрида Калло.

– Лиза – дизайнер модный. Да, у нее все ярко. И она позволяет себе в этом жить. И главное – спать.

Лара заметила, что Ира постоянно транслирует ее мысли. Какое-то заколдованное место.

Странное и яркое сочетание красок. Одна стена ярко-желтая, вторая – голубая. Та, к которой придвинут обеденный стол, – ядовито-розовая. Круглый белый стол на затейливой ножке накрыт прозрачной кружевной, связанной на спицах зеленой скатертью. Бахрома опускается практически до пола. Два стула тоже из разных коллекций, а скорее с разных блошиных рынков или просто с мест, куда свозят старые вещи. Один – венский, скорее всего, прямо из тех самых времен. Второй – с продавленным сиденьем, синий бархатный.

– Неужели здесь такое можно купить?

– Конечно! Полно всяких распродаж. Лиза обожает рыться во всяком, как она говорит, антиквариате, а по мне так во всяком старье. Но она любит эти вещи. Она