Падаю на старика, от неожиданности он заваливается назад и ударяется головой о стекло.

- Сссука… - в маленьких глазках, наконец, мелькает осознание того, что на него кидается беспомощная девчонка.

В нос ударяет тошнотворный запах. Смесь затхлой старости, лекарств и гнилых зубов.

Я бью пистолетом куда придется, попадаю в шею. Он глухо орет, хватает мою руку, пытается заломить назад, и у него почти получается. Мои пальцы выпускают тяжелый ствол, который с глухим звуком падает ему под ноги.

Сопротивляюсь, поражаясь, откуда у больного дряхлого старикана столько силы. Вдруг вспомнив, что эта мразь отдал приказ убить моих родителей, убить меня и сейчас собирался стрелять в Алекса, чувствую, как ярость наполняет мои мышцы силой.

Хлещу его, что есть силы, по лицу, как кошка, запускаю ногти в дряблую кожу щек.

Он визжит, скалится так, что не поймешь, маньячный смех это или страдание. Мы боремся молча, он бьет меня в живот, а я добираюсь до его тонкой шеи и обхватываю ее пальцами обеих рук.

Он хрипит, распахнув пасть, обдает мое лицо зловонным дыханием.

- Сссука-а-а…

Я усиливаю давление и чувствую, как под ребра давит холодный металл.

Все. Мне конец.

Снаружи слышатся крики, затем одиночные выстрелы. Валентин отвлекается, чем я и пользуюсь. Подавшись вправо, пытаюсь увести тело в сторону. Падаю локтем на дверь, увлекая его за собой.

Одной рукой держась за ворот рубашки, второй судорожно шарю по панели, на ощупь нахожу рычажок, обхватываю указательным пальцем, дергаю, а когда дверь распахивается, валюсь спиной назад.

Он не пытается удержать мое тело, оскалившись, направляет на меня оружие и нажимает на курок.

Глава 50.

Глава 50.

Ощущение, которое я испытываю в следующее мгновение не описать словами. Это как умереть сто раз подряд. Густая, концентрированная боль взрывает тело.

Плечо ударяет так, что мне кажется, будто руку оторвали от тела с мясом. Переломали все кости и разорвали сосуды.

Широко раскрытыми глазами я смотрю в глаза своего мучителя и ловлю момент, когда в его лбу образуется красная дырочка.

Шумов заваливается назад, а я мешком валюсь на землю, наполовину закатываясь под машину.

Глядя прямо перед собой, вижу над лицом подошву ботинка Валентина.

На полянке сильно стреляют, все кричат, кто-то стонет. Я лежу с вывернутым плечом и умоляю небеса дать возможность мне отключиться.

- Ирма!!! – слышу вдалеке душераздирающий вопль дяди.

Слабо улыбаюсь.

Жив. Слава Богу, он жив.

- Ирма… - топот приближающихся ног и склоненное надо мной белое лицо Алекса, - Ирма, девочка…

- Плечо… - шевелю губами.

- Бл@ть! Твою мать, Ирма!.. Какого хрена?!

- Больно…

- Знаю, любимая, знаю… Придется потерпеть…

Быстро оглядывается, кого-то подзывает, вскоре около нас появляется один из наших охранников, имени которого я не знаю.

Вдвоем они осторожно поднимают меня с земли, но все равно не могу сдержаться. Хрипло кричу, потому что по ощущениям мне руку выдирают заново.

- Быстро, Макс! Бегом! – командует Алекс.

Тот убегает, а Грозовой несет меня к одному из внедорожников.

- Терпи, моя хорошая, терпи, любимая… - приговаривает он.

Кто-то открывает нам дверь, и Грозовой укладывает меня на заднее сидение, осторожно поправляет ноги, но прежде, чем он закрывает дверь, я успеваю увидеть, что он весь в крови. Руки, белая рубашка и даже ремень.

В моей крови.

Чуть повернув голову, смотрю на себя. Я точно такая же, платье наполовину стало бурым.

Страшно. Я боюсь умереть.

В голове хлопает дверь, рядом садится Алекс и, приподняв мою голову, кладет ее себе на колени.

- Газуй!

Машина трогается с места. Преодолевая неровности, движется крайне медленно, но я все равно не могу сдержать глухих стонов.

Алекс, тяжело дыша, смотрит на мое плечо. Откуда-то достает чужую куртку и зажимает ей рану.

- Ай! – вскрикиваю я.

- Тшшш…

Я послушно замолкаю. Рвано дыша, прикрываю глаза.

- Не отключайся, Ирма… держись, - шепчет напряженно.

Отрицательно качаю головой. Мол, нет, не отключусь.

- Дядя…

- В порядке… немного зацепило ногу… царапина…

- А… - хочу спросить про крестного, но Алекс не позволяет.

- Молчи… не разговаривай, тебе тяжело.

Облизываю сухие губы и смотрю в его глаза. Он напуган и он в бешенстве. Зол на меня за мою самодеятельность, но сейчас ругать не станет. Оторвется, когда поправлюсь.

- Все в порядке, Ирма… кроме тебя, - все же не удерживается от упрека.

- Он в тебя целился.

Алекс прикрывает глаза, кадык на шее резко дергается.

Больше он ничего не говорит. Одной рукой удерживая мою голову, второй – зажимает рану.

В больнице нас уже ждут. Первого, кого я вижу, когда открывается дверь, это сама Сарматова, владелица клиники.

- Давай ее сюда, - деловито велит она.

Алекс помогает меня вытащить и уложить на носилки. А дальше, не выпуская моей здоровой руки, быстрым шагом идет параллельно с каталкой.

Я держусь за него как за последний оплот надежности и надежды на лучшее. У дверей операционной он склоняется надо мной, обхватив лицо пальцами, целует в губы.

- Ирма, я никуда не уйду, буду сидеть здесь и ждать тебя.

- Я знаю, - всхлипываю тихо, - я тебя люблю…

- Люблю всем сердцем, - шепчет в губы, - и помни, ты мне ребенка обещала.

Ребенка… Боже…

Зажмурившись, чувствую, как из глаз бегут слезы.

- Давай – давай, Алекс… - прерывает нас голос Сарматовой, - кыш отсюда!

Он прижимается к моим губам еще раз и отпускает руку.

А затем все происходит очень быстро. Со словами «поспи чуть-чуть», анестезиолог вводит в вену наркоз, и я сразу отключаюсь.

Это происходит со мной впервые. До этого, несмотря на мою болезненность и слабый иммунитет, я под наркозом не была ни разу. Он похож на сон, только более крепкий, яркий и насыщенный сновидениями.

Я вижу маму и папу. Они никогда не снились мне раньше, а сейчас выглядят такими реальными, что я решаю, что умерла и встретилась с ними на том Свете. При этом ни страха, ни сожалений не чувствую. На душе светло.

- Тебе рано, еще, доченька, - тепло улыбается мама.

- У тебя жизнь только начинается, - добавляет папа.

Ответить у меня не получается, я словно наблюдаю за ними со стороны. Хочу к ним приблизиться, но ударяюсь в прозрачную стену, безмолвно плачу и наблюдаю, как, взявшись за руки они от меня уходят.

Мама