class="p1">Одновременно прославился он другим. В том же 1918 году вышла в свет книга Огиенко «Украинская культура. Краткая история культурной жизни украинского народа». Составленная на основе прочитанных автором лекций, она имела скандальный резонанс. Ученые оценили книгу крайне низко. С уничижительной рецензией выступил видный украинский литературовед Владимир Науменко. «Г-н Огиенко, – писал он, – о какой бы странице украинской культурной жизни не заговорил, не столько внимания обращает на то, чтобы осветить ярким светом эту страницу, показав факты и разъяснив их, сколько сразу же начинает в сильных выражениях уверять, что в таком-то деле или в другом украинцы превосходят всех». Рецензент отмечал, что рассматриваемая книга относится не к научной, а к рекламной литературе, содержит множество фактических ошибок, грешит явной тенденциозностью с уклоном в русофобию.

Так же негативно отозвались об «Украинской культуре» Дмитрий Дорошенко, Юрий Иванов-Меженко, Данило Щербакивский. Зато книга привела в неуемный восторг Симона Петлюру. И дорвавшись до власти Симон Васильевич пригласил Огиенко занять пост министра просвещения…

Конечно, Иван Иванович согласился. Впрочем, зная, как быстро меняются в УНР министры, он обусловил согласие сохранением за собой ректорской должности. Предчувствие его не обмануло. Через три недели после получения Огиенко министерского портфеля правительство бежало из Киева (к городу подступали красные). Кочуя по стране вместе с другими министрами, Иван Иванович штамповал указы (главный из них – о тотальной украинизации всех типов школ), но реальной власти, чтобы воплотить их в жизнь у него не было. Спустя три месяца – в апреле 1919 года – перестал он быть министром и формально.

«Несчастье – да и только!»

Новый карьерный взлет последовал осенью. Огиенко получил давно желанный пост министра вероисповеданий УНР. Только территория самой УНР сжалась к тому времени до размера нескольких уездов. Вскоре, не желая сдавать свою временную столицу Каменец-Подольский наступавшим белогвардейцам, Петлюра пригласил туда польские войска, а сам сбежал, оставив договариваться с оккупантами женатого на польке Ивана Ивановича. Огиенко получил еще одну должность – главно-уполномоченный…

Уже в эмиграции он напишет на сей счет специальные воспоминания, скромно озаглавив их «Спасение Украины». Иван Иванович будет рассказывать о «большом значении» своей деятельности, благодаря которой, дескать, «на целый год» сохранилась украинская государственность. В действительности, никакого значения его деятельность не имела. Всем распоряжались поляки, буквально издевавшиеся над местным населением. С «главноуполномоченным» никто не считался. «Огиенко существовал фиктивно, как «ходатай» по украинским делам», – напишет потом личный адъютант Петлюры сотник Александр Доценко, присланный в Каменец разведать обстановку.

Утешался Иван Иванович только тогда, когда оккупационные власти оказывали ему знаки внимания. «О, они такой мне обед устроили – с такой помпой как для украинского министра» – радостно сообщал он тому же Доценко непосредственно вслед за жалобами на притеснение населения. «Для меня, – вспоминал сотник далее, – сразу после этого стало ясно, что этот человек был доволен своим положением из-за одного слова «министр». Несчастье да и только!»

Реальной должностью, занимаемой Огиенко оставалась ректорская. Вот ее он и сохранил еще почти на год. Ну а потом пришлось удирать с поляками…

На чужбине

В эмиграции Иван Иванович сотрудничал с режимом Юзефа Пилсудского. На средства польского правительства издавал свои научные труды. И, надо признать, некоторые из них были довольно интересны из-за приводимых фактических данных. Интересны тем, что наглядно и помимо желания автора опровергали распространявшиеся им мифы о древности украинского языка, чуждости украинцам языка русского… Трудно сказать, включал ли Иван Иванович подобные факты в свои книги по недомыслию или руководствовался остатками совести ученого, не считая возможным замалчивать истину. Хочется думать о человеке лучше…

Потом он пошел в услужение к гитлеровцам. В 1940 году вновь взялся за реализацию давней мечты – создание Украинской церкви, которая, по его словам, должна «превратить неустойчивую украинскую массу в сознательную нацию». Огиенко принял монашество (под именем Илларион), у иерархов неканонической Польской автокефальной православной церкви выпросил себе сан «епископа», за ним – «архиепископа» и, наконец, «митрополита». Слал приветствия Гитлеру. В конце войны перебрался в Швейцарию. Оттуда – в Канаду, где «церковную» деятельность продолжил.

Современные огиенковеды удивляются «поразительным переменам», произошедшим с «митрополитом Илларионом» за океаном. Горячо симпатизировавший ранее униатам, он внезапно обрушился на них с резкими нападками. Между тем, объяснялось все просто. В Канаде Огиенко был поставлен в необходимость конкурировать с греко-католическими архиереями за души (а точнее – за карманы и кошельки) украинской диаспоры. Характерно, что все обвинения против оппонентов строились «митрополитом Илларионом» не по религиозной линии. Какая церковь истинная – не интересовало ни его, ни его конкурентов, ни всю их «паству». Поэтому споры велись вокруг политики. «Уния загнала Украину под Москву!», «Уния разбивает единство украинской культуры!», «Уния – самая большая трагедия украинского народа!» – с такими лозунгами выступал Иван Иванович. Политическую борьбу он вел до глубокой старости. Умер «митрополит» в 1972 году.

Советские пропагандисты когда-то писали об Огиенко как об отщепенце, перед которым лежит «путь позора и вечного забвения». Пропагандисты «национально сознательные» сегодня утверждают обратное: забвение Огиенко не грозит, имя его золотыми буквами вписано в историю Украины. Думается, обе стороны в чем-то правы, а в чем-то – нет. Забвению сей деятель не подлежит, но имя его вписано в историю совсем не золотыми буквами. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Это касается всех. Правда об Огиенко медленно, но верно выходит наружу, освещая пройденный им долгий путь. И путь этот – путь позора.

Уроки Игоря Сикорского

Когда-то Владимир Маяковский обращался к «юноше, обдумывающему житье, решающему – сделать бы жизнь с кого» и советовал, с кого именно жизнь следует делать. Думается, тот совет был излишним. Каждый человек индивидуален. Делать свою жизнь с чужой просто неразумно. Но вот использовать опыт других, извлекать из него уроки было бы, безусловно, правильным.

В этом отношении немалый интерес представляет личность выдающегося авиаконструктора Игоря Сикорского. Наш знаменитый земляк был человеком непростой судьбы. Он испытал и радость побед, и горечь неудач. Знал и нужду, и богатство. Пребывал на вершине славы и ощутил на себе нелегкую долю эмигранта. Допускал ошибки. Преодолевал трудности. Своей жизнью Игорь Сикорский как бы преподал уроки грядущим поколениям.

Родился он 25 мая 1889 года в Киеве, в семье выдающегося ученого – медика, профессора Киевского университета Ивана Алексеевича Сикорского. У родителей Игорь был пятым (младшим) ребенком, после трех дочерей и сына. Мать будущего авиаконструктора Мария Степановна, урожденная Темрюк-Черкасова, как и муж, получила медицинское образование, но по специальности не работала, посвятив себя