– Если я подъеду, – произнес я, – то тебе будет плохо.

– Мы еще посмотрим, кому из нас будет плохо, – нагло заявил он.

– Ты где? – сквозь зубы процедил я.

– В здании аэропорта. На втором этаже. Там, где экспресс-кафе.

– Я приеду, – пробормотал я и отключил телефон.

Тени перестали жевать, пить и курить. Они молча смотрели на меня.

– Мое место не занимать! – сказал я, кивая на смятые коробки. – Я еще вернусь!

– Водки! Водки привези! – раздались со всех сторон сиплые, простуженные голоса.

До аэропорта я добирался очень долго. Билетерши выкидывали меня из автобуса из-за отсутствия денег, но я дожидался следующего, проезжал на нем одну остановку, и меня снова выкидывали. "Друг" звонил через каждые полчаса, спрашивал, как идет мое продвижение. Я, сжав зубы, отвечал, что мы обязательно встретимся.

Наконец, контролеры выкинули меня из автобуса в аэропорту Шереметьево. Я чувствовал, как меня начинает охватывать волнение, словно мне предстоял боксерский поединок на ринге. "Это же тщедушный, злобный старичок, – думал я. – Почему же меня всего трясет? Неужели, я его боюсь?"

– Ты уже в аэропорту? – спросил "друг" по телефону. – Поднимайся по эскалатору на второй этаж. Не отключай трубку…

Я протискивался сквозь кордоны встречающих с цветами и поток пассажиров с чемоданами. Я должен был сейчас находиться среди этих людей в роли пассажира. В дорогом костюме и с дипломатом в руке. У меня в кармане должны были лежать билет в какую-нибудь красивую европейскую страну "бизнес класса" и чистая, как совесть, таможенная декларация. От меня должно было пахнуть дорогим французским одеколоном, а сто грамм "мартеля" приятно согревали бы душу и легко кружили голову. И впереди меня ждал бы недолгий перелет, банк с моим счетом, роскошная гостиница и услужливые портье. Это обязательно должно было наступить! Мне выпала счастливая карта, и я сделал все, чтобы завершить партию в свою пользу. Я, умный, удачливый, вроде бы все рассчитал и продумал.

Но что случилось? Почему вместо пятизвездочного отеля в Париже, Копенгагене или в Лондоне меня ждет мусорная свалка на задворках Москвы?

Я встал на ленту эскалатора. По залам эхом разносились слова диктора, объявляющего посадку на очередной рейс. Моя душа корчилась от боли. Какая несправедливость! Почему кто-то улетает, а я нет? Почему этот мелкий лысый старик смеет издеваться надо мной? Кто ему дал на это право? Кто он такой?

– Ты уже дошел до "экспресс-кафе"? – спросил "друг". – Теперь иди дальше вдоль щита с расписанием, прямо на стойки таможенного контроля…

Мое сердце колотилось, как церковный колокол. Я чувствовал, что злость уступает место страху и неуверенности. Я шел все медленнее, исподлобья глядя по сторонам, стараясь заметить лысого академика раньше, чем он увидит меня. Кажется, я оставлял себе шанс резко развернуться и уйти, так и не встретившись с ним.

– Ага! – воскликнул друг. – Я уже вижу тебя! Теперь возьми чуть левее – к столу, где пассажиры заполняют декларации…

Отступать было поздно. Надо было сжать зубы, стиснуть кулаки, решительно подойти к нему и сходу ударить его в лицо. На крайний случай дать пощечину. Но я обязан был что-то сделать. Святое дело рассчитаться с человеком, танцующем на моем несчастье.

– Иди прямо…

Я медленно брел к столу, глядя себе под ноги. Главное, не сломаться, не струсить. Не сломаться, не струсить…

Я вскинул голову и прямо перед собой увидел Аристарха Софроновича, Настю и Чемоданова.

Глава двадцать пятая

Все сначала?

– Здравствуйте, молодой человек, – первым поздоровался профессор, пряча в карман пальто трубку мобильника. – Хорошо, что рейс на час отложили, иначе мы бы уже не встретились.

Я остановился перед троицей, как вкопанный. Удар был настолько сильный, что я сразу понял: я уже и сломался, и струсил, и дай бог сил защититься от новых ударов.

– Привет, – сказала Настя, легко и просто улыбаясь. – Познакомься, это мой муж Виктор.

Она кивнула мне на Чемоданова.

Они вызвали меня, чтобы всласть поиздеваться надо мной! Собрались лететь в Америку! Чтобы присвоить себе мои деньги. Пусть летят! Земля дрогнет от моего гнева. Я добьюсь справедливости. Договор лежит у моего сердца.

– Мы ждали тебя, чтобы ты принял участие в торжественном акте нашего бракосочетания, – промяукала Настя и прикрыла плутоватые глаза. – Но ты куда-то исчез.

Я посмотрел на профессора, на его благородное, умудренное жизнью лицо.

– Ладно, – произнес я, – Настя молодая и глупая. Но вы, Аристарх Софронович… Неужели вам не страшно за то, что вы сделали со мной? Совестью прикидывались. А сами? Лгали мне столько времени.

– Вы заметили, как вы изменились? – спросил профессор, натягивая на руки тонкие кожаные перчатки. – Мне приятно отметить, что в вашем словарном запасе появилось слово "совесть". Вы уже не столь самоуверенны? Не считаете, что крепко стоите на ногах, что держите бога за бороду?

– Значит, вас задела моя самоуверенность? – спросил я. – Вы хотели мне доказать, что если у меня нет ученой степени, то я ничтожество?

– Нет! – возразил профессор и махнул рукой в перчатке. – Что вы! Зачем? Жизнь рано или поздно все расставит по своим местам. Я всего лишь хотел проверить, насколько искренни и честны ваши намерения относительно Насти. Вы как-то сказали мне, что любите ее. Я позволил себе усомниться в ваших словах и предложил дочери провести маленький тест.

– Что? – не понял я. – Тест?

– Да, – кивнул профессор. – Тест. Элементарная и надежная система проверки внутреннего мира человека, которая с успехом практикуется во всем мире. Я решил проверить, кого вы больше любите – Настю или себя, богатого и преуспевающего; на чем вы остановитесь, если у вас будет выбор, на Насте или на деньгах.

Я посмотрел на Настю, потом перевел взгляд на самодовольную физиономию Чемоданова.

– А-а-а! – дошло до меня. – Сговор! Вы все сговорились! Вы все давно знакомы.

– Да, – кивнула Настя. – Мы знакомы с Витей уже несколько лет. И все эти годы он трепетно добивался моей руки.

И Настя заботливо поправила галстук на шее Чемоданова.

– Как-то, – продолжала она, – мы проходили мимо