– Спи, малыш, – сказал профессор и, поцеловав в макушку, со мной на руках перёсек широкую площадь.

Деревья возле дома, как сторожевые великаны, пропустили нас и, приветствуя, покачали кронами. Дверь нам открыли, но из-за того, что прижималась щекой к груди Эримана я не увидела кто.

– Амрес, комната готова?

Никто не ответил. Или ответил, но молча. Кивнул, например. Мне поднимать голову сейчас было стыдно. Наверняка, растрёпанная и помятая после сна. Я только сильнее прижалась к Эри, обхватив его плечи руками.

Эриман простучал каблуками по мраморному полу и пересёк широченный холл. Я успела мазнуть взглядом по настенным фрескам и потолочным витражам. Заметила на боковой стене подсвечники. Старомодные, сдобренные потёками расплавленного воска. Пламя трепыхнулось, как крылья бабочки и выпустило тонкие белые нити дыма. Здесь пахло древесным углём, а ещё – хризантемами. И полями. Широкими лугами разнотравья. Эри пахнул своим домом. А дом пах Эриманом.

– Хочешь отдохнуть? – он понёс меня наверх и остановился у массивной двери.

– Пить, – прошептала я, облизав сухие губы, и меня снова потянуло в сон.

– Сейчас.

Эриман положил меня на прохладную кровать. Над головой навис голубой потолок, больше похожий на небо пчелиного сезона. Я прикрыла веки. Махровая ткань легла на плечи, и шаги Эримана отдалились.

– Принеси графин с водой. Быстрей! – крикнул он в коридор.

Интуитивно просунула руку под подушку и повернулась набок. Прохладный шёлк ласково погладил щёку. Так не хотелось выныривать из мягкого океана снов! Долго думала, чего мне хочется больше: пить или спать. Но остатки дремоты украли шаги, сотрясающие пол, и я открыла глаза.

– Ты понимаешь, что ты делаешь? Зачем сюда её привез? – сухо спросил вдалеке женский голос. – Тебе на меня совсем наплевать? Мы же договаривались!

– Прошу тебя, перестань горланить! Я понимаю, что делаю, а тебе не стоит лезть, – ответил Эриман приглушенным голосом. – Все что я обещал тебе, останется между нами. Не вмешивай её. Иди и не попадайся пока мне на глаза, – шёпотом проговорил Эриман, и дверь в комнату скрипнула.

Ревность влетела в сердце, как пуля: отчаянно и навылет. Дыхание острым клином застряло под рёбрами. Мысли расползались, как ткань от свечного пламени. Лгал? Неужели женат? Ведь он так и не дал внятного ответа на мой вопрос о личной жизни.

И неужели ему хватает совести приводить в дом, где живёт его супруга, своё новое молодое увлечение?!

Затошнило. Захотелось сплюнуть мерзкую кислоту, что наполнила рот. Я представила себя на месте этой женщины. Той, что не сказала ни слова, увидев меня, а лишь смиренно промолчала…

Так вот, чего ты стоишь, Эриман Окард?!

– Ты не спишь? – прозвучал его мягкий голос над головой. Тёплая рука коснулась щеки.

– Зачем ты меня обманул? – я поймала его руку и сжала пальцы.

– Когда? – удивился Эриман и поцеловал меня, будто ничего не произошло. – Ты о чём, Арли? Держи воду.

– Кто она? – проговорила я, сжав стакан. Тонкая испарина дала брешь, очертив отпечатки моих пальцев. – Жена?

Он сначала замолчал, нахмурив брови, а потом согнулся и захохотал.

– О, да! Одна из моего гарема! Сейчас ещё прибегут десять малышат, и я заставлю тебя менять пеленки и стирать им бельё, – вытерев весёлые слезы, Эри поцеловал меня в лоб. – Отдыхай. Я пока отойду ненадолго – переоденусь. На мне до сих пор следы твоих побоев, – он показал на лоб, где смоляные волосы на виске слиплись от крови. Порез на брови затянулся и покрылся бурой корочкой. Почему не полечил его в академии? – Амрес поможет тебе принять ванну и покажет, где столовая.

– Старшая жена, да? – буркнула я. – И я обязана буду её слушаться и садиться за стол только после того, как она оттрапезничает? Как в отдалённых районах Южного Ортогрона? – приподнялась на кровати и перешла на заговорщицкий шёпот: – И мыться лишь в той воде, где она телеса свои полоскала? Так?

– Ты сейчас серьёзно? – вдруг затих Эриман и отодвинулся. – Думаешь, я настолько урод, что поступил бы с тобой так?

Он резко встал и отошёл в сторону. Глянул в окно, где сквозь хрупкие занавески просачивалось алое зарево.

– Этот мир кажется мне игрушечным, – прошептала я виновато. – С тех пор, как поняла, что тёмная. Я не знаю, что он мне несёт. И не знаю, реален ли каждый мой шаг вперёд. Прости, если причиняю боль тебе. Прости.

– Я оставлю тебя, – тихо проговорил Эриман и двинулся к двери. – Увидимся на ужине.

Он ссутулил плечи и шагнул из комнаты. О чём он думал и что его тревожило я не могла знать, а все эти недомолвки казались мне такими страшными. Вдруг он что-то скрывает? Вдруг опасения Викса оправдаются?

Я не стала его задерживать. Нам обоим было, о чём подумать.

Перевернулась на спину, считая крошечные трещинки на потолке. Однажды я научусь доверять Эриману. Как самой себе.

* * *

Я разлепила глаза, когда ночь уже приняла власть над миром. Темнота проникла в комнату, как кошка. Сиреневый мрак затаился по углам, сгустившись клубами у пола. Лишь одинокие свечи на азитах полыхали в дальнем конце комнаты, окутывая стены рыжеватым сиянием и напоминая, что я ещё жива.

Я не сразу поняла, где нахожусь. А когда сообразила, что с Академией и мечтами покончено, и теперь Эриман меня прячет, захотелось взвыть. Губительная ярость воскресла внутри, когда я вспомнила его отрешённую мину на экзамене. Прорвалась в сосуды и жаром разлилась по телу. Я злилась на Эримана за то, что расколотил мои надежды вдребезги и всё решил за меня. И на себя: за то, что растаяла, увидев его слёзы.

Нет, не таким я представляла своё будущее! Ведь лекарем стать хотела, а кто я теперь? Домашний питомец тёмного профессора?! Но выход оставался лишь один: смириться и ждать. Жить в заточении мрачных стен, не показываясь за воротами, пока Эриман не выяснит, насколько опасно для меня снаружи.

А захочет ли он вообще меня выпускать?! Да кто его спросит?! Он же меня не спрашивал, когда жизнь мою калечил!

Дернулась и села на кровати, откидывая одеяло прочь. Я должна…

Одеяло?!

Я помнила, что Эриман положил меня на расшитое тёмным орнаментом покрывало! Никакого атласного стеганого одеяла с цветастым рисунком не было и близко!

Опустила глаза и закричала. Вместо одежд, в которых я покинула Академию, на моём теле красовалась роскошная сорочка, больше похожая на пеньюар. С тонкими лямочками поперёк ключиц, но в остальном – закрытая и не вызывающая. И слава Вездесущим.

Что это значит?!

Он меня раздевал?!

Эриман раздевал меня?!

Потёрла пальцами виски, призывая уснувшую память. Вспомнила лишь, как считала трещинки на потолке, а потом… В сон провалилась, кажется. И всё. И всё!