Я считаю нормальным, что сражающийся за родину солдат, который понимает, что Европе грозит опасность, желает победить.

Когда весной 1943 года я оценивал ход войны на общей оперативной карте, было ясно, что Восточный фронт держится. Однако я знал по собственному опыту, какой грозной силой является русская армия — как по причине своей численности, так и по причине обеспеченности новейшей техникой, полученной из Соединенных Штатов, Великобритании и Канады.

В июле 1942 года наступление генерала Роммеля в Северной Африке было остановлено примерно в 100 километрах от Александрии. 8 ноября американцы высадились в Касабланке, Оране и Алжире. Силы «оси», вынужденные воевать на два фронта, терпели поражения из-за численного превосходства противника.

Немецкие города сделались целью для атак британской и американской авиации. С мая 1942 года во время налетов тысяч бомбардировщиков гибло множество людей. Были разрушены Кельн, Эссен, Дуйсбург, Гамбург, Мангейм, Дортмунд и другие открытые города. Атакам подвергались не только фабрики; в результате «ковровых бомбардировок» погибли десятки тысяч женщин и детей. В июле 1943 года Гамбург горел как факел, так как на город было сброшено 9 тысяч тонн зажигательных и разрушительных бомб. Союзники надеялись, что «немецкий народ взбунтуется против своих властей» и революция большевистского типа вынудит Германию капитулировать. Это было мнение Фридерика Линдеманна, научного советника Bomber Commander RAF,[142]выраженное 30 марта 1942 года в рапорте, поданном Черчиллю: 52 немецких города с населением более ста тысяч человек должны быть разрушены.

Маршал Третьего рейха Геринг совершил подобную ошибку в 1940 году, приказав бомбить Лондон. Нам известно количество жертв Люфтваффе и оружия V-І и V-2 за всю войну: 60 227 убитых и 87 900 раненых. Определить количество жертв англо-американских воздушных рейдов на Германию невозможно. Только в подвергшемся бомбардировке Гамбурге погибло 53 000 человек, и 160 000 было ранено. Официальное количество погибших во время бомбардировки Дрездена колеблется от 250 000 до 300 000 из числа 630 000 жителей. Горело восемнадцать километров города. Когда этот гигантский костер, пламя которого взвивалось вверх на десятки метров, наконец погас, смогли опознать — главным образом благодаря кольцам — лишь около 40 000 жертв… В конце февраля 1945 года в Дрездене находилось 420 000 беженцев с востока, преимущественно женщин и детей.

Думаю, что ответственность Геринга за ход войны в воздухе велика. Он уже в 1940 году поверил, что мы выиграли войну. Из-за его иллюзий мы не изготовили реактивные самолеты на год или два раньше, а ведь наши специалисты уже в 1939 году работали над турбореактивным двигателем. Если бы тогда появились наши реактивные самолеты, это был бы неприятный сюрприз для бомбардировщиков и истребителей неприятеля.

Я встречал маршала Третьего рейха Геринга как командующего Люфтваффе в своей ставке и как солдата на фронте в районе города Шведт-на-Одере. В Нюрнберге моя камера находилась напротив камеры Геринга, пока обвиняемых и свидетелей не разместили в разные крылья здания. Он тогда показал победителям пример мужества, благоразумия и логики, не лишенной остроумия. Не в моем обычае обвинять человека, который не может оправдаться. Однако необходимо сказать, что деятельность маршала Третьего рейха в 1941–1945 годы отягощает его большой виной в отношении немецкого народа и Европы.

Во Фридентале моя карта говорила сама за себя. Я не был дипломированным штабным офицером, но понимал ее язык. Вывод таков: чтобы победить в конфликте, необходимо использовать два дополнительных метода. Это война новых концепций, а также инженерной мысли. Большой технический потенциал народа необходимо было хорошо проработать, стимулировать военными, политическими и дипломатическими открытиями, чтобы поставить его на службу более смелой военной стратегии и тактике.

Будущему историку, наверное, покажется странным, что Германия не изготовила атомную бомбу, хотя теоретические и практические возможности существовали у нее уже с 1938 года. Именно в конце этого года профессора Отто Ган и Фриц Штрассман доказали химическим путем расщепление ядра атома, за что Ган получил в 1944 году Нобелевскую премию. Он работал в институте кайзера Вильгельма в Берлине и Далеме с профессором Вейнером Гейзенбергом, а также группой выдающихся ученых. Ассистентом Гейзенберга был Карл Фридрих фон Вайцзекер, сын дипломата Эрнста фон Вайцзекера, известного уже нам участника заговора против Гитлера.

Профессор Отто Фриш, который спрятался в Англии после многих лет работы в Германии, первый (в январе 1939 года) доказал расщепление атомного ядра. Его тетя, госпожа профессор Лиза Мейтнер, бывшая сотрудница профессора Отто Гана, находилась всю войну в изгнании в Стокгольме.

Был в Германии, кажется, в Гамбурге, еще один институт, который очень давно начал работать с атомом. Его директором был молодой и способный физик Манфред фон Арденне (после войны работал в СССР и ГДР). Йозеф Геббельс очень интересовался работой этого института.

После войны многие немецкие физики заявили, что они сделали все, что было в их силах, чтобы Германия не смогла создать атомную бомбу. По моему мнению, с моральной точки зрения это было бы похвально, если бы соответствовало действительности. Однако эти люди противоречат истине.

С 1939 года внимание Гитлера приковывали фантастические возможности, которые дает расщепление атома. Я знаю, что осенью 1940 года он долго беседовал на эту тему с министром вооружения и боеприпасов доктором Тодтом. Мнение фюрера не изменилось. Он всегда считал, что использование атомной энергии в военных целях означало бы конец человечества.

Сегодня нам известно, что Гитлер познакомился не только с рефератом Гейзенберга «Распад атома; конструкция атомного реактора и циклотрона», прочитанным в 1942 году в институте кайзера Вильгельма, но и со многими другими документами, касающимися научных исследований в этой области до 1940 года. Альберт Шпеер, мемуары которого были изданы в 1969 году, написал, что Гитлер «не был в восторге от возможности превращения земли под его властью в раскаленную звезду». Он написал так на основании нескольких бесед с Гитлером о «возможности создания атомной бомбы», а значит, что для Адольфа Гитлера этот вопрос не являлся актуальным. В качестве доказательства хочу привести личное свидетельство.[143]В октябре 1944 года меня вызвали в ставку. Как раз шла подготовка наступления в Арденнах, и Гитлер хотел мне передать первые директивы, касающиеся операции «Гриф».

В то время много говорилось о немецком «тайном оружии» — сказывалась активная пропаганда доктора Геббельса.