— Должно быть, уже пять, — сказал Габри, кивая в сторону скамейки на деревенской площади. — Руфь. Почти как живая.

Гамаш с сожалением покинул теплый холл гостиницы и широким шагом двинулся в обход деревенской площади по улице Коммонз. Сначала он хотел было подойти к Руфи, чтобы перемолвиться парой слов, но потом решил, что это плохая идея. Что-то в позе этой женщины предостерегало от подобного шага. Снег скрипел под ногами — верный признак того, что температура продолжала падать. Мороз покалывал кожу лица сотнями крохотных иголочек, и глаза начали слезиться. Гамаш с сожалением прошел мимо бистро. Ведь именно здесь он собирался проводить каждый вечер, просматривая свои записи и беседуя с жителями деревни.

Подобные заведения всегда были его тайным оружием при поисках убийц. Это касалось любого городка, любой деревушки во всей провинции Квебек. Везде он сначала находил уютное кафе, кондитерскую или бистро, а потом находил убийцу. Потому что Арман Гамаш давно понял одну вещь, которая большинству его коллег просто не приходила в голову. В основе любого убийства лежат человеческие отношения. И убитый, и убийца такие же люди, как и все остальные. Предполагать, что убийца обязательно является эдаким карикатурным чудовищем, означает изначально давать ему незаслуженное преимущество. Нет. Любой убийца, в первую очередь, человек, а это значит, что за каждым убийством стоят чисто человеческие чувства и эмоции, хотя, вне всякого сомнения, извращенные. Но даже в своей самой уродливой и гротескной форме они все равно остаются все теми же человеческими эмоциями. И когда одна из них становится настолько сильной, что полностью подчиняет себе своего хозяина, он перестает быть обычным человеком и превращается в преступника.

В отличие от большинства своих коллег Гамаш собирал и анализировал не только улики и вещественные доказательства, но и эмоции. А сделать это можно было только путем общения с людьми. Нужно было уметь наблюдать и слушать. Обращать внимание на любые мелочи, ничего не упуская. И лучше всего это было делать как можно более непринужденным образом в как можно более непринужденной обстановке.

Например, в бистро.

Проходя мимо ярко освещенных окон, Гамаш думал о том, не за ними ли сейчас сидит убийца, попивая горячий сидр или виски. Возможно, именно в этот момент он греется у очага в компании друзей и приятелей. А может быть, он притаился где-то здесь, снаружи, в холоде и темноте? Может быть, это пария, всеми отверженный, ожесточенный и сломленный?

Гамаш шел по каменному арочному мосту, наслаждаясь царящей вокруг тишиной. Такая тишина бывает только зимой. Толстый слой пушистого снега накрыл все вокруг, как белое пуховое одеяло, которое заглушало любые звуки и спасало от мороза все живое. Все фермеры и садовники Квебека каждую зиму молились о двух вещах — обильных снегопадах и поздней весне. Ранняя оттепель была катастрофой. Снег таял, и молодые, неокрепшие ростки на корню убивали первые же заморозки. Убийственный холод.

— И падет он так же, как и я… — вслух процитировал Гамаш. Непонятно откуда возникшая ассоциация удивила его самого. Почему он вдруг вспомнил Шекспира? И почему именно прощальное слово кардинала Вулси?

Но через день уже мороз нагрянет,

И в час, когда уверен наш счастливец,

Что наступил расцвет его величья,

Мороз изгложет корни, и падет

Он так же, как и я[58].

Возможно, это его подсознание таким образом сигнализирует об опасности? Временное затишье усыпило его бдительность, и ему кажется, что он контролирует ситуацию, но ведь на самом деле все может быть совсем по-другому? Насколько крепко он стоит на ногах?

Дело Арно не закончено. Об этом Гамаша предупреждал его друг Мишель Бребеф. Неужели мороз, который изгложет его корни, уже вот-вот нагрянет? Гамаш остановился, скрестил руки и похлопал себя по плечам. Это был испытанный способ не только согреться, но и вновь обрести уверенность в себе. Минуту спустя он насмешливо хмыкнул и покачал головой. Это было действительно смешно. Знаменитый старший инспектор Гамаш, начальник отдела расследования убийств Сюртэ Квебека, позволил своему воображению настолько разыграться, что стал вести себя, как нервная девица.

Он снова остановился и еще раз окинул взглядом тихую заснеженную деревню, обширную площадь, окруженную кольцом старинных ухоженных домов, в которых жили хорошо знакомые инспектору люди, относящиеся друг к другу с искренней любовью и уважением.

В больших сердцах обитателей этой тихой, спокойной деревушки нашлось место даже для Руфи Зардо, со всей ее желчностью, эгоцентризмом и безмерной ранимостью.

А Сиси де Пуатье? Смогли бы они когда-нибудь найти место и для нее? Или для ее мужа и дочери?

Гамаш неохотно отвел взгляд от залитых светом Трех Сосен и устремил его в темноту, где за границей залитого светом круга стоял бывший дом Хедли. Как аутсайдер. Как исключение, которое обычно только подтверждает правило.

Может быть, убийца скрывался именно в этом злополучном и зловещем месте, которое, казалось, насквозь пропиталось неким тлетворным духом злобы, отравлявшим все и вся.

Гамаш стоял на обжигающем морозе и думал о том, почему Сиси захотела поселиться в таком отталкивающем месте. Почему она сама обладала поистине удивительной способностью отталкивать от себя людей? Ему пока не удалось обнаружить ни единого человека, которого бы опечалила ее смерть. Насколько он мог судить, никто не сожалел о ее гибели. Даже члены ее семьи. А может быть, особенно члены ее семьи? Гамаш слегка склонил голову набок, но от этого никаких новых идей в ней не прибавилось. Он не успел ухватить даже ту мысль, которая промелькнула было несколько секунд назад. Помнил только, что это как-то связано со злобой и способностью ее порождать.

Постояв еще немного, Гамаш развернулся и зашагал по направлению к бывшей железнодорожной станции, ярко освещенной и выглядевшей почти так же гостеприимно, как и бистро.

Не успел он переступить порог, как его радостно приветствовала Изабелла Лакост:

— Шеф! Как хорошо, что вы пришли. А где инспектор?

— Заболел. Он считает, что это Беатрис Мейер навела на него порчу.

— Если бы все женщины, обиженные на инспектора Бювуара, решили навести на него порчу, он вряд ли вообще бы встал с постели.

— Это правда! — рассмеялся Гамаш. — Где агент Николь?

— Уехала. Сделала несколько телефонных звонков и пару часов назад исчезла в неизвестном направлении, — говоря это, Изабелла пристально наблюдала за шефом. Николь опять взялась за старое. Казалось, эта женщина сделала целью своей жизни вмешиваться в их расследования и портить все, что только можно испортить. Но лицо старшего инспектора оставалось совершенно непроницаемым.

— Что у тебя?

— Горы сообщений. Звонила судмедэксперт. Она сказала, что будет ждать вас в бистро Оливье в половине шестого. Кажется, она живет где-то поблизости.