Тридцать два

СИГЛАСС – 1987

Мы мокнем под неустанным дождем, смотря на мою мертвую мать, и эта погода напоминает мне последний ужасный шторм в Сиглассе, почти двадцать лет назад. Это случилось за день до моего двенадцатого дня рождения, мой отец сказал, что вряд ли сможет приехать, поэтому когда зазвонил телефон я решила, что это звонит он из какого бы то ни было города, где он выступал с оркестром, чтобы извиниться. Но звонили из больницы, и, как ни странно, не насчет меня. Мои родители давно развелись, но Нэнси все еще была записана его контактом на случай неотложных обстоятельств, и он попал в аварию.

Большинство жителей Соединенного Королевства помнит Великий шторм 1987-го. Мы все посмеялись над репортером, докладывавшим прогноз погоды на BBC, Майклом Фишем, который так невероятно промахнулся с прогнозом, что публика никогда об этом не забывала. Есть восхитительное видео того, что он сказал в тот день: «Женщина позвонила на BBC и сказала, что слышала о приближающемся урагане. Что ж, не переживайте, если вы смотрите, это не так». Но он ошибся. Ураган был. В том октябре ураган пронесся по огромным частям страны, а Сигласс чуть не исчез под волнами навечно. Отец ехал на празднование моего дня рождения, когда на его машину упало дерево. Его появление должно было стать сюрпризом, но у шторма был припрятан сюрприз посерьезнее.

– Я скоро буду, – сказала Нэнси, когда позвонили из больницы. Любовь всегда побеждает ненависть, когда ты боишься потерять кого-то навсегда. Они с бабушкой тут же уехали, мой праздник был отменен, а мистер Кеннеди пришел присмотреть за нами с сестрами на ночь вместе с Конором.

Одна ночь превратилась в несколько. У мистера Кеннеди скоро закончились занятия для толпы детей – хоть один из них был его собственным – поэтому когда погода позволила, он призывал нас проводить как можно больше времени на улице. Он рассказал нам о цветах и растениях, которые они с нашей матерью посадили в Сиглассе – магнолия тогда была не выше его – но наша заинтересованность и внимание скоро начали угасать.

– Садоводство это скучно, – заявила Лили, которой никогда не нравился отец Конора. Она называла его «узким» потому что он был худым и высоким. В некоторой степени я всегда была согласна с ее оценкой. Он действительно выглядел так, словно жизнь сжала его настолько сильно, что он вынужден был иметь только узкие мысли, носить узкие свитера и джинсы, в каждых из которых были дыры и карманы. Его слова были пропитаны цинизмом, даже добрые, поэтому я вроде как понимала, почему Лили хотела остаться в доме и поиграть на компьютере.

– Садоводство это не скучно, – сказал мистер Кеннеди со странной улыбкой. – Однажды ты можешь пожалеть, что всю жизнь смотрела в экран, а не на настоящий мир. – Потом он рассказал нам историю, не похожую ни на что. – Вы знали, что шпионы используют растения?

– Как Джеймс Бонд? – спросил Конор.

– Да, но в настоящей жизни, – кивнул его отец. – Вы, наверное, слишком маленькие, чтобы это помнить, но в 1978-м журналиста ВВС убили отравленным зонтиком.

Повисло короткое молчание, пока мы обдумывали незнакомые слова.

– Зонтик это не растение, – сказала Лили.

– Он раскрыл зонтик в здании? – спросила я. – Бабуля говорит, это очень плохая примета.

– Нет, Дейзи, – ответил мистер Кеннеди. – Кто-то подошел к нему на станции Ватерлоо, направил зонтик на его ногу, а потом журналист ощутил острую боль.

– Зачем кому-то убивать его? – спросила Роуз.

– Потому что он переметнулся на сторону Запада.

– Что значит «переметнулся»? – уточнила Лили.

– Корнуолл на западе… – начала говорить я.

Мистер Кеннеди покачал головой: – Это значит, что он решил… встать на другую сторону.

– Как когда люди разводятся? – спросила я.

– Да. Полагаю, это немного похоже на развод, но намного более смертельно. Журналисту очень быстро стало ужасно плохо. Его увезли в больницу, но он умер. Суть этой истории в том, что было на конце того зонтика?

Мы уставились на него, не имея ни малейшего понятия, но затем Роуз вскинула руку, как на уроке.

– Яд.

– Да, но откуда он взялся? – На это никто не знал ответа. – Яд на кончике зонтика назывался рицином, а его добывают из зерен клещевины. Касторовые бобы не являются редким видом и их не очень сложно вырастить или найти. На самом деле, иногда их можно найти в саду. В этом, например.

Мистер Кеннеди указал на красное с зеленым растение в саду моей матери, и за этим последовал коллективный – и довольно драматичный – вдох.

– Поэтому я надеюсь, мы все можем согласиться, что садоводство это не скучно, – сказал он, глядя на Лили. – Растения могут быть идеальными подельниками. Знаете, почему? – Мы снова разом покачали головами. – Потому что они никогда не стучат. Понимаете? – Шутки у него были еще хуже, чем у нашего отца. – Не забудьте вытереть ноги и снять обувь, прежде чем вернуться в дом. Вы знаете, как сильно ваша мать не любит грязных следов.

Позже, когда мы вернулись внутрь, мистер Кеннеди был на кухне, пытаясь приготовить нам что-нибудь на ужин. Мы ели много рыбных палочек, жареной картошки и бобов, когда его оставили за главного. Пока он копался в морозилке, я услышала, как Роуз и Конор шепчутся о нем.

– Мой отец очень расстроен из-за твоего, – сказал Конор.

– Мы все расстроены. Доктор сказал Нэнси, что все серьезно. Его машину придется сдать на металлолом, а ему повезло выжить.

– Мой отец расстроен не потому, что твой попал в больницу. Он расстроен потому, что Нэнси бросилась дежурить у его кровати. Они разведены. Они разошлись много лет назад. Сейчас она должна быть с моим отцом.

– Не думаю, что это так работает, – сказала Роуз. – Когда кого-то любишь, ты не можешь просто это отключить, там нет выключателя. Даже если ненавидишь кого-то, кого когда-то любил, в тебе еще остается немного любви. Любовь как почва, из которой растет ненависть. Думаю, в отношениях редко одно бывает без другого.

Роуз в шестнадцать лет была абсурдно зрелой, но я думаю, она такой родилась. Они с Конором и сами были в отношениях. Она словно хотела, чтобы он знал, что она всегда будет любить его, даже если когда-нибудь возненавидит. Совсем как наши родители. Мы с Лили смотрели, как Роуз берет Конора за руку. Я видела, что ей от этого тоже неловко.

Когда Нэнси вернулась два дня спустя, наш отец был с ней. Ему нужен