пороге позади меня. Она держит мать за ноги, а Конор обхватывает Нэнси под мышками. Они промокли насквозь и мне кажется, что я недостаточно помогаю. Я отхожу в сторону, когда они проходят мимо, направляясь к чулану под лестницей. Мы пытаемся не смотреть на тела бабушки и отца, пока они осторожно опускают Нэнси рядом с ними. Когда рука Конора случайно задевает Роуз, она отшатывается, словно он ее обжег.

– Роуз, я… я просто хочу сказать, что мне очень жаль.

– За что?

– За все, – говорит Конор, а она хмурится. – Я просто имею в виду, что я знаю, каково потерять родителя, и совершенно нормально… расстраиваться.

– Это не то же самое, что случилось с твоей семьей, – отвечает она, и Конор выглядит, будто ему залепили пощечину.

Мы так и не узнали, начал ли отец Конора снова пить из-за того, что по его мнению мои родители опять сошлись. Дерево, упавшее на машину моего отца во время урагана в 1987-м, причинило больше вреда, чем все понимали. Отец оставался в Сиглассе несколько месяцев, что значило, мистер Кеннеди держался в стороне. Нэнси общалась с ним по телефону, но в следующий раз, когда мы его увидели, он сильно отличался от знакомого нам человека. Однажды он появился в Сиглассе без приглашения или предупреждения, требуя увидеть Конора. Мы все слышали, что он сказал.

– Это не твоя семья. Я твоя семья, и я не хочу, чтобы ты сюда больше приходил.

Я была слишком маленькой, чтобы понять, что он был пьян. Позже мы узнали, что он потерял работу в Национальном фонде. Вскоре Конор снова стал регулярно сбегать из дома и появляться в Сиглассе в разное время дня и ночи. Но к тому времени ему уже исполнилось семнадцать и он мог лучше себя защитить. Нэнси разорвала отношения с мистером Кеннеди, и я думаю, что все, случившееся после, разбило остатки ее сердца. Несколько месяцев спустя Конор навсегда оставил свой дом и никто из нас больше не видел его отца.

– Это твои ботинки? – спрашивает Роуз, глядя на входную дверь.

Мы с Конором оборачиваемся и видим пару больших грязных мужских ботинок в коридоре. Я уверена, что раньше их там не было.

– Нет, – качает он головой.

Мы подходим на шаг ближе и видим, что ботинки полны грязи, а грязь движется. В ней полно червей.

Тридцать четыре

31-е октября 03:45 – меньше трех часов до отлива

– Кто-то явно оставил их здесь намеренно, – говорит Конор. – Они не мои.

– Зачем наполнять старые ботинки грязью и червями? И кто-то вытер пол, – говорит Роуз.

– Что? – хмурится Конор.

– По всей кухне были грязные следы до того как мы нашли Нэнси в саду. Теперь пол чистый, – отвечает Роуз.

– Может, это сделала Лили? – говорю я.

– Лили могла бы войти в дом, отправить Трикси в гостиную смотреть телевизор, а сама убраться, пока мы еще были снаружи, – соглашается Роуз.

– Но… зачем ей это делать? – говорит Конор. – Ты видела, чтобы Лили когда-либо что-нибудь убирала? – Роуз качает головой, а Конор делает шаг ближе и понижает голос: – Может, ты права. Может, здесь есть кто-то еще. Но что, если нет?

– Ты же не думаешь, что за всем этим стоит Лили? – шепчет Роуз.

– Я уже не знаю, что думать, – отвечает Конор. – До конца часа осталось всего пятнадцать минут, думаю, нам нужно внимательно приглядывать за ней до того времени. Мне кажется, она странно вела себя всю ночь.

– Я думаю, что ты ошибаешься, но ладно. Но мне сначала нужно высушиться, – говорит Роуз.

Конор переводит взгляд с ее мокрой одежды на свою.

– Ты уверена, что стоит оставаться одной? – Она смеряет его взглядом, приподняв одну бровь. – Ладно. Встретимся здесь через пять минут?

Мы расходимся в разные стороны, и что-то кажется странным, когда Роуз исчезает в маленькой библиотеке. Я не хотела бы сейчас быть одна. Но, полагаю, у нее в заднем кармане есть пистолет.

Мы с Конором направляемся к лестнице, и деревянные заводские часы у входа привлекают мое внимание по дороге. Карточки в шкафчиках рядом с ним напоминают мне о старомодных бумажных карточках из библиотеки. Они не только для навещающих бабушку родственников и друзей, на них есть и другие имена. Бабушка заставляла всех отмечаться по приезду и отъезду… это была одна из ее многих причуд. Это также раздражало отца Конора, вместе с множеством других вещей, которые так его расстраивали. Я замечаю карточку с еще одним незнакомым именем. Она торчит под углом, выбиваясь из массы. Судя по дате и времени, выбитой на ней, вчера в Сигласс наведался агент бабушки. Время отъезда не отмечено, но, может, он просто забыл.

Наверху Конор достает сухие вещи из своей сумки, а затем исчезает дальше по коридору, предположительно чтобы переодеться в ванной. Мне все еще странно видеть его в моей спальне, поэтому я рада урвать несколько минут в одиночестве. Я безуспешно пытаюсь собраться с мыслями, но я боюсь того, что может случиться дальше. Я не говорю ни слова, когда Конор возвращается и начинает паковать вещи, словно собирается уехать. Но он забывает о своем ноутбуке, и я замечаю, что он до сих пор стоит открытым в углу комнаты. Напечатанное мной «Буу!» кажется теперь безвкусным, хоть сегодня и Хэллоуин.

Я видела, что Конор искренне беспокоится о Роуз, даже после стольких лет, и я не знаю, что и думать об этом. Он не спрашивает, в порядке ли я, но я пытаюсь на это не обижаться. Иногда люди видят, что двое других влюблены, раньше, чем они сами это поймут, а так все и было между Роуз и Конором когда мы были детьми. Они были неразлучны после того первого поцелуя в чулане. За ним последовали отношения на расстоянии, и продолжились даже когда Конор застрял здесь, в Корнуолле, а Роуз уехала в школу. Они всегда переписывались и созванивались, и, признаюсь, я завидовала. У всех кроме меня было кого любить и те, кто любили их. Я задумываюсь, не являемся ли мы просто отголосками людей, которыми могли бы стать, если бы жизнь развернулась по-другому. Может, мы просто побочные результаты какой-то складки во времени.

Иногда я думаю, что Роуз с Конором влюбились с первого взгляда, увидев друг друга на пляже, когда мне было девять и бабушка пригласила его в Сигласс на лимонад. Что-то случилось в тот день. Это нельзя разглядеть или объяснить, но это произошло. Это можно было ощутить. Я