Дорота. Да?

Януш. Отцу Леонардо да Винчи был восемьдесят один год, а матери шестнадцать, хотя, конечно же, это крайний случай, да и времена были другие (смеется).

Дорота. Ты бы начал писать раньше?

Януш. Если бы не было этой печали,, не было необходимости в самолечении, то, наверно, не было бы и желания писать. Ведь оно появилось совершенно случайно. Не было в расписании движения моей жизни плана стать автором. Если бы меня не настигло глубокое разочарование в себе и в мире, который, как мне казалось, меня не понимает, в то время как на самом деле это я его не понимал, наверное, не родилось бы желания рассказать и написать об этом. И не появилось бы ни одной книги.

Дорота. Что бы ты сейчас изменил в собственной жизни, если бы мог?

Януш. Я бы постарался двигаться только в одном направлении, быть на высоком уровне в одной области. Я же окончил физический факультет, защитил кандидатскую по информатике, а докторскую — по химии.

Дорота. Ты все время мечешься.

Януш. И так всю жизнь. Мой брат в этом смысле совсем другой. Он учился в химическом техникуме, затем окончил химический факультет университета, написал кандидатскую по химии. Я ему завидую: он не был вынужден всему учиться заново и мог все больше специализироваться в своей области. У меня же из-за этих метаний было много интересных приключений в жизни, но зато я и разрывался между разными специальностями. Вот что я, без сомнения, хотел бы изменить. Если бы мне представилась возможность повлиять на алгоритм своей жизни, то я бы откорректировал его так, чтобы он содержал меньше ветвлений и много инструкций, но чтобы они были в одном ключе. Сегодня меня мучит, что я плохо распланировал свое время, что слишком много его посвятил себе.

Дорота. Сделал ли ты что-нибудь хорошее в жизни?

Януш. Ты спрашиваешь сейчас о достижениях или о доброте?

Дорота. О доброте.

Януш. Если я встречаюсь с какой-то болью, страданием, то стараюсь делать все, чтобы помочь нуждающимся. Даю деньги нищим. Стараюсь помогать людям, которые приходят ко мне со своими проблемами. Трудно сказать, что хорошего я сделал в жизни. Благодаря своим книгам я дал возможность людям почувствовать себя растроганными. Принудил их к известной степени рефлексии, изменил их жизнь, и меня радует, что я нашел способ достучаться до такого большого числа людей. Я не участвую ни в каких крупных благотворительных акциях. Поддерживаю фонд «У меня есть мечта», покупаю игрушки и принимаю участие в их акциях. Это фонд, целью которого является исполнение последней мечты очень больных детей, но, по-моему, не такое уж это большое проявление доброты. Я не занимаюсь фондом регулярно, не уделяю соответствующего количества времени, денег, энергии, но, когда меня просят о помощи, всегда ее оказываю. А вот добром, которое, надеюсь, останется после меня, является факт, что кого-то я взволновал своими книгами. Я увлечен наукой, но о том, что я делаю в науке, знают сто человек, которые наверняка не испытывают при этом волнения. Должен признать, что без моей программы мир не много потерял бы, но в то же время считаю, что книги, которые я написал, и эмоции, которые я ими возбудил, для многих людей очень важны. Есть некая несправедливость в том, что моя любовница-литература более полезна миру и людям, чем моя жена-наука. Ты заставила меня сейчас задуматься, что хорошего я сделал. Знаешь, ужасно грустно понимать, что тебе нечего ответить на этот вопрос.

Дорота. Ты ответил, указав то, что для тебя наиболее важно. Трудно заставить кого-то проявить эмоции, взволновать. Тогда спрошу иначе: что плохого ты сделал в жизни?

Януш. У меня нормальный уровень тестостерона, я типичный мужик со всеми возможными недостатками, а значит, наверняка плохим поступком было то, что я образно называю «нечитанием детям сказок». Это всего лишь образ. Я не был готов к отцовству так, как готов сейчас. К плохим поступкам я отнес бы также тот факт, хуже вряд ли что-то можно придумать, что я игнорировал мнение близких мне людей и никогда не советовался с ними. В этом я — приверженец патриархального подхода, основанного на прекрасном предположении: «Я сам знаю, что для меня будет лучше». Я стараюсь быть добрым человеком. Стараюсь слушать людей и жить так, чтобы мои планы никому не мешали, никого не ранили, ни у кого не отнимали шансов. Стараюсь держать слово. Но я не готов предложить дружбу всем тем, кто хотел бы со мной дружить. Сейчас я считаю это проблемой. Я встречаюсь с людьми, мы начинаем общаться, и эти люди желают продолжить дружбу со мной, но я не поддерживаю эти отношения. У меня просто нет времени для этой дружбы. Впрочем, я прекрасно понимаю, что повод, чтобы не стремиться к дружбе, если она тебе не нужна, найдется всегда. Я не особо стараюсь или вовсе не умею организовать свое время так. чтобы заботиться о друзьях.

Дорота. Ты отчасти отшельник?

Януш. Мне не так уж необходимо присутствие людей.

Дорота. А я люблю свое одиночество, но люблю находиться и в обществе других людей.

Януш. А мне как раз не требуется их присутствия. Есть такие моменты, когда я испытываю нечто вроде наркотического голода, желая быть с кем-то, и тогда я мечусь, ищу, стараюсь вновь отстроить то, что уже невосстановимо. Ведь если я позвоню кому-то, кто накануне звонил мне четыре раза, а у меня так и не нашлось для него времени, то, полагаю, он может удивиться и вполне справедливо решить, что я отношусь к дружбе с ним весьма утилитарно, что она нужна мне, только

когда нужна мне, а не ему. Но это ведь и правда плохо. Я всегда очень мало времени уделял дружбе и любви.

Дорота. А удовольствие? Что у тебя вызывает удовольствие?

Януш. Много удовольствия доставляют мне разговоры. Я люблю разговаривать с людьми, люблю узнавать от них что-то новое. Если я встречаюсь с кем-то, то больше всего рад беседе, а не тому, что сопутствует этой беседе, хороший ужин например, хотя и атмосфера, в которой проходит беседа, мне тоже важна. Впрочем, немало удовольствия я нахожу, разговаривая со своими попутчиками в поезде Слупск—Кошалин. Совершенно иного рода удовольствие я получаю, когда ко мне кто-то прикасается. Причем не только в эротическом контексте. Люблю, когда кто-то касается моей кожи, гладит меня, смотрит в глаза, интересуется мной, потому что тогда я испытываю чувство безопасности и ощущаю заботу о себе. Должен признаться, что иногда я хожу в косметический кабинет, так как очень люблю тактильные ощущения. Люблю хорошее вино за вкус и последующее состояние расслабленности. Однако не люблю перебарщивать с выпивкой, потому что тогда теряю удовольствие быть в состоянии расслабленности и стараюсь сосредоточиться на том, чтобы никто не заметил моего опьянения (смеется). Я также люблю специфическое вибрирующее волнение, которое доставляет музыка. Это

состояние восторга, вызванное музыкой, причем самой разнообразной, ведь она вовсе не обязательно должна быть серьезной, ассоциирующейся с классикой. Это может быть фрагмент какой-нибудь песни по радио. Слушая его, я могу размечтаться о том, что бы я хотел сделать. И это доставляет мне удовольствие. Порой музыка помогает мне настроиться перед тем, как написать какой-нибудь волнующий эпизод. Музыка способна довести меня, совершенно без причины, до слез. Но это такое приятное состояние, и когда я его достигаю, обращаюсь к клавиатуре и начинаю писать. Писательство -еще одно удовольствие, которое я очень люблю. Также мне доставляет удовольствие еда. Не ее поглощение, но еда как священнодействие — люблю большие тарелки, на которых мало еды, но она украшена разнообразными экзотическими добавками. Люблю пробовать разные блюда, я вообще считаю, что в жизни надо попробовать все и это все не обязательно связано с едой. Люблю также прикасаться к женщинам, люблю их инаковость, их нежность.