— Простите, если отвлёк вас от вашего... — он покосился на разложенные бумаги, — труда.

Голос мягкий, чуточку равнодушный и расстроенный, словно его обладатель не рад посещению трактира, на которое потребовались время и усилия.

— О, на сегодня я уже закончил! Глазам нужно дать отдых.

— Да, вы совершенно правы, плоть должна отдыхать, и часто. Но вижу, вы славно потрудились?

Намекает на то, что я исписал пяток листов? Если бы он ещё видел, какой ерундой... Не буду скрывать разочарования:

— Слов много, не спорю. А дела — ни капельки.

Он заинтересованно облокотился о стол:

— Дела?

Я со вздохом сложил листки в стопку и убрал между обшитыми кожей дощечками дорожного альбома.

— Было бы чудесно проводить тёплые летние дни в столь благословенном месте, однако... Ни в одном трактире еду и питье не подадут за красивые глаза или хорошо подвешенный язык.

— Вы на службе? — догадался незнакомец.

— Увы, увы, — посетовал я. — Не слишком суровой, недостаточно прибыльной, и всё же... Раз платят звонкой монетой, можно и послужить.

Тёмный взгляд слегка оживился: наверное, собеседник увидел во мне родственную душу, жадную до денег, но скупую на приложение сил.

— Если не секрет, в чём состоит ваша служба?

Я настороженно сдвинул брови:

— Вам трактирщик не рассказывал? А мне казалось, уже вся округа знает. И потешается.

Незнакомец широко и миролюбиво улыбнулся.

— Я потешаться не намерен. Касательно же округи... Слова, всего лишь слова! Пока они летят из уст в уши, успевают преобразиться до неузнаваемости. Предпочитаю не слушать десятые сплетни, а прямо спросить у вас.

Хм, честен или делает вид. Но пока что действует весьма разумно и обстоятельно.

Провожу последнюю проверку серьёзности и намерений:

— С какой целью спрашиваете?

Незнакомец слегка отодвинулся назад, вытянул руки на столе перед собой, сплёл пальцы в замок и простодушно ответил:

— Любопытно. В наших краях вместе с людьми живёт скука, и если выпадает случай её развеять, грех отказываться от ниспосланной богами удачи в лице хорошего рассказчика. — Последовал уважительный кивок, не оставляющий сомнения, о ком шла речь.

И на этот раз искренности в голосе больше, чем наигрыша или азарта. Что ж, примем приглашение, но прежде немного поскромничаем:

— О, своими талантами в повествовании я вряд ли могу сравниться с самым жалким из менестрелей!

Он хитро прищурил глаза:

— Тот, кто умеет складывать узоры из слов на бумаге, и с языком способен управиться не хуже.

Немного польстил, немного упрекнул. Последнее явственно указывает на недостаток времени, которое человек готов потратить на мою болтовню. Спешит куда-то и зачем-то... Но всё же желает послушать? Значит, моя история важна для него. Постараюсь усилить важность. На всякий случай.

— Да и рассказывать-то нечего... Всё, что я делаю, это езжу по провинциям и собираю истории о нечисти и нежити.

— Но не для собственного удовольствия?

— Разумеется. Изо дня в день выслушивать описания склизких, зато любвеобильных водяниц или вечно голодных болотников? Благодарю покорно! Тем более всюду почти одно и то же... Слава богам, есть люди, готовые платить даже за скупые описания, лишь бы те были правдивы.

— Люди?

— Вернее, один человек. Вы бывали в столице?

Безобидный вопрос заставил незнакомца ощутимо напрячься, но чтобы сгладить впечатление, он тут же беззаботно махнул рукой:

— И не вспомню, сколько лет назад! К чему вы спрашиваете?

— Подумалось — вдруг вам известен мой наниматель, ведь вы, должно быть, сведущи в науках... Граф Галеари, хранитель Королевской библиотеки.

— А-хм!

Имя он точно слышал. Ну а личное знакомство... В любом случае старик граф, увидев меня сейчас, не узнал бы, так что тревожиться не о чем.

— Господин граф, как вы понимаете, прикладывает старания к пополнению уже собранных в библиотеке трудов, в том числе и магического толка, поэтому...

— В столице платят за деревенские байки?

Интонации указывают на недоверие. Плохой признак, но предсказуемый, а на сей ядовитый укус у меня имеется отличнейшее противоядие.

Вздыхаю, расслабляя плечи:

— Сразу видно, что вы проницательный человек... Хотите, расскажу всё без утайки?

Он ответил быстро и прямо:

— Хочу.

А вот неуправляемое любопытство его когда-нибудь погубит... Ну да ладно.

— Конечно, платить за подобные бредни такой уважаемый и учёный человек, как граф Галеари, не стал бы. Мне повезло, только и всего. Так получилось, что друг моей юности оказал хранителю библиотеки весомую услугу, а когда встал вопрос об оплате, подвернулся я со своими бедами. Ив всегда был великодушен и щедр, вот и теперь замолвил за меня словечко перед графом, в итоге все остались довольны.

— Все ли? — Тёмные глаза смотрят одновременно лукаво и испытующе.

А я молодец, вложил-таки в голос нотки разочарования, вызывающие у собеседника желание копнуть поглубже.

— Почему бы мне не быть довольным? Есть служба, есть столичные круги, в которые я допущен, есть жалованье. Что ещё нужно для счастья?

Незнакомец улыбнулся, не разжимая губ, и выдержал паузу, прежде чем пояснить своё сомнение:

— Вы уже не мальчик, верно? А всё прозябаете на побегушках. И в столице наверняка бываете нечасто, а когда бываете, за неделю спускаете всё, что вам выплачивают, да ещё залезаете в долги... Я угадал?

Молчу, небрежно перекатывая по столу перо.

Рыбка попалась? Похоже на то. Но она-то мнит себя рыбаком, а потому мне нужно быть вдвойне осторожным.

— К чему этот разговор?

Светлые брови незнакомца нервно дёрнулись.

Не ожидал холодного отпора? Зря. Скромный собиратель легенд довольно хорошо чувствует подоплёку расспросов и не скрывает, что ему всё понятно, но соглашаться на первое же попавшееся предложение? Фи! Это не по-столичному. Жители Виллерима любят и умеют набивать себе цену. Наверное, потому что имеют право на подобное поведение.

— Ни к чему. Ровным счётом ни к чему.

Теперь уже он идёт на попятный, желая заставить меня терзаться сожалениями об упущенных возможностях. Потерзаюсь, пожалуй. Самую малость.

— А мне подумалось...

Беззаботное:

— Я только предположил.

Сидит, изучая меня насмешливым взглядом. Глаза, как торфяные лесные озерца, непрозрачные и опасные: стоит сделать неверный шаг, утонешь.