– Могила, которую ты нашел, не его, – сказал Сэм. – Похоже, его швырнули о шкаф, убили прямо здесь и бросили гнить.

– Первая жертва понтианака, – заключил Дин. – Спорим, что это Кельвин Нодд.

Опустившись на колени, он проверил его карманы и вытащил небольшой бумажник, в котором нашел сорок два доллара и выцветшие водительские права.

– Доктор Нодд никогда не уезжал из города…

Сэм покосился в сторону могилы.

– Понтианак все это время была здесь?

– Встала из могилы и убила доктора Нодда. Но зачем?

– Дин, она отплатила ему тем же, – догадался Сэм. – Он приковывал пациенток к этой кровати. Он их тут убивал.

– А зачем тогда операционная, если он все равно их убивал?

Сэм подобрал тетрадь, открыл ее и прочитал имя.

– Это записи Нодда, – сказал он и перевернул первые страницы. – Он пишет о том, что происходило во время войны, когда он был на Филиппинах… Описывает зверства, которые там видел. Кажется, с помощью этих записей он пытался вылечить себя.

– Не очень-то ему это помогло…

Сэм покачал головой.

– Ну и жуть. Целые семьи и деревни – мужчины, женщины и дети – погибали под огнем автоматчиков. Слабых и раненых пленников закалывали штыками, отрубали им головы, закапывали в общих могилах. Других обливали бензином и сжигали заживо.

– Я видел документальный фильм про Батаанский марш смерти[22]. Ужас.

Прочитав про себя несколько абзацев, Сэм начал листать дальше, ища упоминание о том, что случилось полвека назад и могло привести к появлению понтианака.

– Ага, – проговорил Сэм. – Все еще хуже.

– Я не удивлен.

– Очевидно, он попал в плен к японцам. Почерк здесь кошмарный, почти неразборчивый, как будто он пытался облегчить ужас, выплеснуть его на бумагу… Он пишет, никому об этом не рассказывал, даже Малайе. В армии тоже не знали, что он был в плену.

– Как такое возможно?

Сэм покачал головой и начал читать дальше:

– Какой-то японский доктор, Курокава… Нодд иногда называет его «доктор Улыбашка»… заставлял его ассистировать во время экспериментов. Он пишет об ампутациях и вивисекциях, которые проводились на здоровых людях, захваченных в плен. Ну и почерк… тут почти непонятно… жертвы были живы во время операций, Курокава не использовал анестезию. Когда он заканчивал изучать объект, то – при условии, что тот все еще был жив – кивал, широко улыбался и перерезал ему горло.

– Какой-то выпускник колледжа клоунов-убийц.

– Курокава ампутировал конечности, глаза, гениталии… извлекал органы… и все во имя науки. Так он изучал выносливость человеческого организма, вероятность выживания и… питательную ценность.

– Не уверен, что хочу знать подробности.

– Похоже, он заставлял других пленников есть человеческие органы и плоть, – Сэм с отвращением покачал головой. – Что-то про альтернативные источники питания в условиях нехватки продовольствия. Он резал мужчин, женщин… и детей… чтобы проверить качество мяса. И заставлял Нодда во всем этом участвовать, был его наставником. В конце концов Нодд догадался, что Курокава испытывает пределы его психики. Хочет знать, как далеко тот зайдет под страхом пыток и смерти, прежде чем откажется сотрудничать.

– И что? – спросил Дин. – Он отказался?

– Не отказался. Сорвался. Это произошло тогда, когда Курокава начал резать детей и скармливать их пленникам. Нодд притворился, что полностью ему подчиняется, помогал во всем… и втерся к Курокаве в доверие, ну, или усыпил его бдительность – точно он этого не знал. Он улучил момент и припрятал скальпель. Потом подгадал, когда два охранника, которые всегда при них находились, отвлеклись и перерезал Куросаве сонную артерию. Потом перерезал горло одному охраннику, а второго застрелил из пистолета первого. Отделался легкими ранениями и ночью сбежал. Потом он говорил, что был ранен на захваченной врагом территории и ждал удобного случая сбежать… После всего этого он повредился умом…

Дин шумно вздохнул, как будто не дышал, пока Сэм читал.

– Еще бы.

– Тут целые страницы о том, что он знает, что будет наказан… проклят… за то, что делал, за убийства невинных… потом, когда оправлялся от ран, он встретил Малайю, мать Ризы. Когда он пишет о ней, тон совершенно меняется… Он как будто воспрял духом, забыл про уныние и рок. Говорит, что обрел покой. Кажется, это все…

Сэм перевернул несколько чистых страниц. Но записи вдруг возобновились – руку писавшего будто сводила судорога, буквы тесно лепились друг к другу, в нажиме на ручку угадывался гнев.

– Выглядит паршиво, – заметил Дин.

– Это… уже после того, как Малайя умерла. Он убежден, что это его наказание, что надежда была обманчивой, а сам он проклят. Судьба сыграла с ним злую шутку, заставила поверить, что он избежал расплаты за свои злодеяния… Он знает, что придется растить Ризу в одиночку, и это совсем невесело… Он считает, что это очередная проделка судьбы. Если он будет любить дочь, она умрет, потому что он проклят. А если отстранится от нее, она станет его наказанием. Он думает, что обречен.

– Шанса у девчонки не было.

– Это последнее, что он написал… за много лет.

– Что было потом?

– Риза связалась с каким-то бродягой, Рональдом Делюцио. Нодд запрещал ей видеться с ним, поэтому Риза, разумеется, наперекор отцу, не смогла устоять перед Ронни. В конце концов она беременеет, и это приводит Нодда в ярость – ведь она словно насмехается над смертью матери. Впустую тратит жизнь, которую дала ей мать, пожертвовав собой. Тут сказано, что Нодд во всем винил больницу. Его ошибка состояла в том, что он позволил другим контролировать то, что с ней произошло. Риза всегда думала, что ей жилось бы намного лучше, если бы умер отец, а не мать.

– Здравая мысль, – заметил Дин.

– В общем, он убедил Ризу рожать дома. А, вот почему. Ронни, видно, не хотел становиться отцом в таком возрасте. Нодд пишет: «Я говорил ей не то, что ей хотелось слышать, но это доказывает, что я с самого начала был прав, и этого вполне достаточно. Наверное, она и сама сомневалась, ведь теперь она верит – как я всегда и предупреждал! – что Ронни сбежал и бросил ее с ребенком». – Сэм замолчал и нахмурился. – Вот это поворот.

– Что там еще?

– Риза была подавлена поступком Ронни и согласилась рожать дома. Нодд все подготовил, приобрел все необходимое. Тогда он себя контролировал… но во время родов он снова испытал ярость и отвращение, потому что Риза наплевала на жизнь, ради которой умерла ее мать. Риза кричала от боли. Нодд перестал принимать лекарств, потому что они лишали его контроля. Он начал упрекать ее, винить за боль, которую терпела ее мать, за ее смерть. А потом… Дин, он задушил свою дочь прямо во время родов.