Вейддинг разделил город на восемь оборонительных секторов, чтобы облегчить управление обороной. Однако уже ничто не могло остановить советские войска. 23 апреля 8-я гвардейская армия Чуйкова форсировала Шпрее и при поддержке 1-й гвардейской танковой армии генерала Катукова начала наступать в направлении Нойкёльна. 24 апреля 5-я ударная армия генерала Берзарина тоже форсировала Шпрее в районе Трептов-парка. Остатки LVI танкового корпуса, которым все еще по совместительству командовал Вейдлинг, попытались контратаковать, но были просто уничтожены. В тот же день после мощнейшей артподготовки — 650 орудий на километр! Больше никогда в истории такая плотность артиллерии не встречалась! — советские войска перешли в решительное наступление. К вечеру Трептов-парк был занят.

Кстати, 22 апреля во время движения танковой армии Рыбалко к Берлину произошел любопытный эпизод, о котором сам генерал писал с нескрываемым огорчением: «Разведка у нас работала плохо. Мы даже не знали, что в Цоссене находилась Ставка германского Генштаба. Две бригады вошли в Цоссен, и Ставка на их глазах ушла из Цоссена. О Цоссене мы узнали от корреспондентов». Кстати, вот еще одна хорошая характеристика работы стратегической разведки! Какие, к черту, планы немецкого Генштаба, если не известно даже, где он находится.

Наступление продолжалось пусть не слишком быстро, но неотвратимо. При этом танки, введенные в город, несли высокие потери. Первая попытка лобового решения — посадить пехотинцев на броню — успеха не принесла, так как затрудняла действия самим танкистам. Тогда был найден более простой метод. Любой подозрительный дом просто уничтожался огнем тяжелой артиллерии — 152 или 203 мм. Жаль, что об этом методе наступления забыли пол века спустя, когда штурмовали Грозный.

Генерал Чуйков обладал большим опытом городских боев. Ранее он защищал Сталинград, а совсем недавно взял штурмом Познань, и теперь он старался применить полученный опыт в Берлине. Он подчеркивал, что штурм большого города нельзя рассматривать как обычную армейскую операцию, хотя стараниями Жукова и Конева штурм Берлина начался именно так. Он настаивал на ведении боя небольшими штурмовыми группами от 6 до 8 человек, которые вооружены автоматами, гранатами, кинжалами и саперными лопатками, то есть оснащены для рукопашного боя, который маловероятен в поле. В то же время Чуйков не отрицал необходимости применения танков, но во вспомогательной роли, фактически как штурмовой артиллерии.

«Перед танкистами 1-й гвардейской танковой армии стояла нелегкая задача. В уличных боях, когда площади и улицы пусты, когда противник организует свою оборону в зданиях, на чердаках и в подвалах, танкисты не видят противника, не могут проникнуть в здания, на чердаки и в подвалы. В то же время танки являются хорошей мишенью для бронебойщиков, вооруженных бутылками с горючей смесью и особенно реактивными гранатометами типа фаустпатрон. Это не значит, что танки и танкисты не нужны и не пригодны для городского боя. Я далек от подобной мысли. Они нужны, но не как самостоятельная сила, а для совместных действий с подразделениями других родов войск в штурмовых группах.

Только во взаимодействии со стрелковыми подразделениями, с артиллеристами, саперами и химиками танковые экипажи будут видеть, где их подстерегает опасность. Им подскажут об этом бойцы штурмовой группы. Подскажут и укажут — в каком здании, на каком этаже, чердаке и подвале засел противник, которого совместными усилиями надо уничтожить. И в этом тесном взаимодействии танки чаще всего должны использоваться как артиллерия на гусеницах, а танкисты как артиллеристы под броневой защитой».

Примерно то же самое говорит и генерал Рыбалко, хотя в документах его штаба прямо пишется о необходимости включения в состав штурмовых групп самоходных установок И СУ-122 при использовании танков лишь для закрепления успеха. То есть таковые пушки того времени (76 и 85 мм) были слишком малы для использования против капитальных каменных построек. Требовался более крупный калибр (122 или 152 мм), которым были вооружены только советские самоходки.

Немецкие войска пятились к центру города, сдавая одну улицу за другой. 26 апреля состоялся еще один безумный спектакль в фюрер-бункере. Гитлер приказал генерал-оберсту Роберту фон Грайму прилететь в Берлин, чтобы лично сделать его главнокомандующим Люфтваффе взамен впавшего в немилость Геринга. Фон Грайм приказ выполнил, хотя над Берлином был тяжело ранен осколком зенитного снаряда. Маленький «Физелер» посадила возле Бранденбургских ворот знаменитая Ханна Райч. Гитлер торжественно произвел его в фельдмаршалы и приказал вылететь из Берлина, чтобы арестовать другого изменника — Генриха Гиммлера. 28 апреля Райч подняла свой самолетик в воздух буквально на глазах у советских солдат, и фон Грайм получил возможность после войны сидеть в относительно комфортабельном американском плену.

27 апреля войска Чуйкова и Катукова форсировали Ландвер-канал, последнее препятствие на пути к фюрер-бункеру и рейхканцелярии. Внешнее оборонительное кольцо Берлина — кольцевая железная дорога — было прорвано со всех направлений. В этот день история еще раз зло пошутила. Площадь Бель-Альянс-плац обороняли эсэсовцы-французы из дивизии «Нордланд», но дело в том, что эта площадь была названа в честь союзной армии, разбившей Наполеона при Ватерлоо. Вечером этого дня генерал Вейдлинг предложил Гитлеру попытаться вырваться из Берлина под прикрытием ударной группы из 40 уцелевших танков. Фюрер отказался, приказав Вейдлингу продолжать защищать город. Чтобы замедлить продвижение советских войск, которые могли воспользоваться тоннелями метро, Гитлер приказал затопить их, что привело к большим жертвам среди мирных жителей, прятавшихся под землей.

28 апреля произошло событие, которое наконец-то положило конец соперничеству между маршалами.

Директивой Ставки была проведена новая разграничительная линия между 1-м Украинским и 1-м Белорусским фронтами. В результате весь центр Берлина с рейхсканцелярией отходил в зону действия войск Жукова. Генералу Рыбалко, командующему 3-й гвардейской танковой армией, даже пришлось поворачивать свой 9-й мехкорпус, чтобы не мешать Жукову.

30 апреля начались бои в самом центре города. Вейдлинг сообщил Гитлеру, что немецкие солдаты к вечеру израсходуют все боеприпасы, и снова попросил разрешения на прорыв. Гитлер наконец согласился. Сам фюрер в этот же день совершил самоубийство, назначив адмирала Деница рейхспрезидентом, а доктора Геббельса — рейхсканцлером. Никто не улыбнулся, хотя площадь всего тысячелетнего рейха к этому времени составляла несколько квадратных километров.

Вечером 30 апреля 150-я стрелковая дивизия генерала Шатилова при поддержке танков начала штурм Рейхстага. 1 мая над куполом было поднято Знамя Победы, хотя бои продолжались еще и на следующий день. Утром этого дня генерал Кребс обратился к Чуйкову просьбой о перемирии, но получил отказ. Вечером 1 мая Вейдлинг отдал приказ защитникам центра Берлина прорываться, однако практически все попытки были отбиты советскими войсками. Удалось просочиться лишь отдельным мелким группам.

2 мая в 6 часов утра генерал Вейдлинг в сопровождении офицеров штаба перешел линию фронта и сдался в плен. Он был доставлен в штаб генерала Чуйкова. После недолгих препирательств Вейдлинг согласился отдать приказ о капитуляции не только своего LVI танкового корпуса, но всего гарнизона Берлина. Отдельные перестрелки еще продолжались некоторое время, но битва за Берлин закончилась. Дольше всех продержался гарнизон зенитной башни «Цоо». Это было такое сооружение, которое не брали даже 203-мм снаряды, и все-таки во второй половине дня его гарнизон тоже сложил оружие.