Я схватилась за каменный зубец стены. Боже милостивый, что, если Филипп был прав? Я полностью доверяла матери. Защищала ее, даже строила ради нее интриги, вызывая недоверие и враждебность со стороны мужа. Филипп считал, что она и отец убили Безансона. Что, если это правда? Мать вполне была способна на такое. Ради блага Испании она была готова на все. Филипп говорил, что она никогда не позволит мне править, что она заманила нас сюда, мечтая забрать в руки нашего сына Карла – принца, из которого она могла сделать достойного ее наследника. Мы не взяли Карла с собой, и это разрушило ее планы, но теперь я подарила ей новый шанс – родила еще одного сына.

Отвернувшись от пустой равнины, я направилась к галерее над башней главных ворот. Казалось, я начинаю сходить с ума. Такого просто не могло быть. Мать никак не могла со мной так поступить. Но перед моим мысленным взором продолжала разворачиваться картина лжи и обмана. Я находилась в Ла-Моте, неприступной крепости. Замок в Центральной Кастилии, который сперва выглядел вполне логичным выбором и откуда я могла отправиться в несколько городов или портов, превратился в ловушку. Неужели мать хотела меня изолировать, помешать вернуться к Филиппу? Проявив свой непреклонный характер, он расстроил ее планы. Ее кортесы могли признать его моим принцем-консортом, но без меня он никогда не смог бы заявить права на престол. Он не мог стать королем, если я не стану королевой. Мать и ее поверенные могли внести поправку в законодательство, которая лишала бы Филиппа прав на трон, сделав наследником Фернандо, рожденного в Испании принца крови Трастамара и Габсбургов, воспитанного в Кастилии его бабушкой. Посредством него она могла продолжать править даже после своей смерти, оградив Испанию от грабительских поползновений Франции.

Но сперва требовалось решить вопрос со мной. От меня нужно было избавиться, пожертвовать мной ради блага королевства, как до этого моей бабушкой.

«Иногда даже королеве приходится действовать вопреки велению души, чтобы выжить».

Сдавленно застонав, я отчетливо, словно наяву, увидела, как Сиснерос и его воины крадут моего ребенка и заточают меня в цитадели. Отец был в Неаполе, на войне, которая могла длиться месяцами. Когда он вернется, все будет кончено. Мать вручит ему новый закон о престолонаследии, по которому правителем Арагона после его смерти станет внук, а не дочь, чей муж причинил ему нескончаемые хлопоты. Возможно, он станет возражать, даже попытается меня защитить, но в конце концов она победит, как побеждала всегда. Отцу не выжить, если Кастилия не защитит Арагон. Кастильская знать растерзает короля Фернандо, если до него не доберется первым Луи Французский.

Я прижала ладонь ко рту, чувствуя, как перехватывает дыхание, и не сразу заметила скачущего к замку всадника. А когда увидела, метнулась по узкой лестнице в коридор. Внутри что-то перевернулось. Решительно шагая мимо закрытых дверей и пустых галерей, я прошла через зал во двор.

Гвардейцы грелись вокруг жаровен, тайком передавая друг другу мех с вином. Всадник въехал в ворота и спешился. Из его рта шел пар. Это оказался молодой парень с сумкой за спиной, наш курьер, еженедельно доставлявший почту. Возможно, он приехал в последний раз – когда пойдет снег, дороги станут непроходимы.

У меня оставался единственный шанс.

Лопес с остальной местной прислугой уехал в Медина-дель-Кампо за провизией. Они могли вернуться как через несколько часов, так и в любую минуту. Откинув капюшон, я остановилась перед удивленным парнем, который передавал лошадь конюху. Увидев меня, он неуклюже поклонился:

– Ваше высочество, я… я привез почту для секретаря Лопеса.

Гвардейцы во дворе не обращали на нас внимания. Было слишком холодно, а дни слишком коротки. Рутина снизила их бдительность, к тому же они привыкли видеть меня в разное время: я часто предпринимала долгие прогулки по замку, расхаживая туда-сюда, словно встревоженная львица.

Я улыбнулась парню. Из-под его шляпы выбивались растрепанные волосы, щеки раскраснелись от ветра. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать – какой-нибудь младший сын мелкого придворного, которому доверили утомительную задачу доставлять письма высокопоставленных особ.

– Лопеса сейчас нет. Ты издалека?

– Из Толедо, – застенчиво улыбнулся он.

– В таком случае ты наверняка устал. Идем, я распоряжусь на кухне, чтобы тебе дали поесть. – Я натянуто рассмеялась. – О чем только думает твой господин, если послал тебя в такую погоду?

– Монсеньор Сиснерос не спрашивает моего мнения, ваше высочество, – улыбнулся парень.

Я заметила его брошенный украдкой восхищенный взгляд – не каждый день мальчишке вроде него доводилось видеть вблизи инфанту. Но сейчас меня интересовало только имя его господина. Он служил Сиснеросу. Мои письма, целые пачки писем, которые я посылала матери… неужели их все получал Сиснерос?

– Да, я слышала, что монсеньор архиепископ порой бывает суров. – Я шаловливо наклонилась к нему. – Давай, отнесу твои письма в кабинет Лопесу.

Я протянула руку, жалея, что у меня нет монетки, чтобы подсластить предложение.

Он поколебался лишь одно мгновение, показавшееся мне вечностью, и отвернулся, положив руку на кожаный ремень сумки.

– Мне велено передать их лично секретарю Лопесу, ваше высочество, – пробормотал он. – Монсеньор Сиснерос выразился вполне ясно.

– Но ты же не думал, что встретишь свою инфанту? – услышала я собственный голос, удивляясь, насколько беззаботно он прозвучал. – Пусть это останется нашей тайной. Секретарь Лопес не будет знать, кто оставил письма, только о том, что они пришли. Я положу их прямо ему на стол.

Я продолжала стоять с вытянутой рукой и едва не застонала от радости, когда он, чуть помедлив, полез в сумку и достал завернутый в промасленную кожу пакет, перевязанный шнурком с печатью Сиснероса.

Спрятав пакет под плащ, я проводила парнишку на кухню замка и направилась в кабинет Лопеса – небольшое помещение окнами во двор. Беатрис была в покоях с Фернандито, другие слуги занимались своими делами.

Я подошла к столу, на котором царил свойственный Лопесу порядок. Взвесив пакет в руке, взяла со стола нож и перерезала шнурок, сломав печать. Бумаги рассыпались по столу, и я начала перебирать их дрожащими руками.

Расписки за продовольствие, квитанции на выплату денег гвардейцам, одобренные списки закупаемых товаров – ничего, кроме обыденных документов королевского хозяйства, все с гербом Толедского ордена, что означало их подтверждение чиновниками Сиснероса.

Еще раз перебрав бумаги, я вернулась к большому конверту из промасленной кожи. Проведя по нему пальцами, я нащупала внутри пергамент и, подсунув ноготь под тайную складку с нижней стороны, извлекла сложенный лист. На нем тоже стояла печать. Я сломала воск, чувствуя, как сильнее забилось сердце, и пробежала взглядом написанные аккуратным почерком строчки. В глаза бросились отдельные фразы.

«Ничего не говорите ее высочеству. Ее величество нельзя беспокоить».