Она демонстрировала явное неприятие сговора европейских держав, в соответствии с которым Тоскана должна была перейти герцогам Лотарингским или Габсбургам. Она посвятила себя делу завершения колоссального мавзолея в городе Медичи. По наследству к ней перешли художественные коллекции, собираемые Медичи в течение трех столетий.

Козимо сделал отчаянную попытку добиться ее права унаследовать великое герцогство, если Джан Гастоне умрет раньше него. Наверно, умная и амбициозная принцесса пылко желала этого. Но император заявил, что поскольку герцогство является имперским феодом, дочери не имеют на него наследственных прав.

В 1723 году, в канун Праздника всех святых, Козимо III, правивший Тосканой 53 года, скончался.

52‑летний, преждевременно состарившийся Джан Гастоне, сменил его на престоле.

Он стал последним великим герцогом Тосканским из рода Медичи.

Едва взойдя на трон, Джан Гастоне изменил свои приятные манеры на прямо противоположные. Его вялость, ставшая притчей во языцех, и полное отсутствие интереса к делам государственного правления, повсеместно обсуждались. Однако он хорошо выбирал министров. Власть его мало привлекала, скорее раздражала, и он жил животной жизнью среди пьянства и разврата, все больше погружаясь в эту трясину.

Флорентийское правительство в некоторых отношениях было лучше и определенно более либеральным, чем во времена его отца. Сильная рука церкви в защите устоявшихся и устарелых норм морали и нравственности несколько ослабела. Там, где Козимо не скупился в расходах на религиозные цели, Джан Гастоне экономил. Совет четырех был упразднен и восстановлен старый секретариат. Драконовы законы его отца были отменены. Галилею был возвращен почет, было разрешено опубликовать произведения Гассенди. Налоговое бремя несколько облегчилось. Восшествие на престол Джана Гастоне ознаменовало более просвещенную и либеральную систему управления. Но недостатки, которыми страдала Флоренция, нельзя было уничтожить росчерком пера.

Джан Гастоне казался сильно озабоченным будущей преемственностью в великом герцогстве.

За десять лет до того, как он стал правителем, окончание войны за Испанское наследство дестабилизировало Италию. Великие державы спорили за право заполучить государство. Как и его отец, он сохранял нейтралитет Флоренции, к великому негодованию заинтересованных сторон, особенно Испании и Австрии.

В 1731 году представители великих держав договорились в Вене, что в случае смерти Джан Гастоне великое герцогство перейдет к сыну Филиппа V испанского и Елизаветы Фарнезе, дону Карлосу Пармскому. Он был хотя бы наполовину итальянцем, а также молодым и белокурым, что произвело благоприятное впечатление на великого герцога. Но в результате войны за Польское наследство и последующих династических перестановок дон Карлос получил королевство Обеих Сицилий.

В качестве наследника стал рассматриваться Франц Стефан, герцог Лотарингский, муж Марии Терезии, наследницы Габсбургской империи. Под тяжестью давления, оказываемого великими державами, Джан Гастоне оказался бессильным. Флорентийцам даже не разрешили торжественно отметить праздники в ознаменование великих дат правления Медичи. Иностранные войска оккупировали город. Но все-таки Джан Гастоне удалось настоять на том, что Флоренция никогда не будет включена в состав империи Габсбургов. Наверно, это было самым главным делом его жизни, поскольку оно обеспечило будущую независимость Флоренции.

Джан Гастоне стал недобросовестным правителем, алкоголиком с явно извращенными вкусами. Он смотрел на жизнь сквозь туман постоянного опьянения. Один раз, когда он был пьян, он упал с лошади. Посетив прием, который давала его невестка Виоланта, он так напился, что вел шокирующе непристойные разговоры, его рвало, и пришлось силой заталкивать его в карету.

Центром его существования стала спальня. За последние восемь лет своей жизни он ни разу не вставал с постели, на которой грязные и заскорузлые простыни никогда не менялись; в белье заводились паразиты. В комнате разило табаком, выпивкой и экскрементами. Великий герцог совершенно не обращал внимания на свою внешность: ногти на руках и ногах ему не стригли, и они загибались. С огромным животом и многочисленными подбородками, в несвежей сорочке без воротника он, тем не менее, носил большой грязный завитой парик, и видели, как он вытирал им рвотную массу со своего лица.

Гвилиано Дами, ставший придворным камергером, вместе с двумя своими приспешниками действовал, как сводник, поставщик молодого тела для удовольствий великого герцога. Они выискивали юношей и мальчиков, «невоспитанных и грязных», но «наделенных соблазнительным взглядом и внешностью Адониса». Их называли руспанти, потому что за свои услуги они получали от одного до пяти руспи. Они не носили ливреи, но их узнавали по их локонам, всегда завитым и напудренным, что являло странный контраст с самим Джаном Гастоне. Космополитические руспанти, которых было около 370, некоторые даже благородного происхождения, должны были быть красивыми, молодыми, очень сексуально привлекательными и достаточно невосприимчивыми к хорошему вкусу и запахам, чтобы вынести атмосферу спальни принца. Их единственной обязанностью было являться к нему, когда бы он ни пожелал.

Из аристократов одна невестка Виоланта могла выносить общество этого опустившегося человека, жалея его и по-прежнему видя вместо неопрятного, безобразно расплывшегося маргинала маленького заброшенного мальчика. Она была с ним до конца, который наступил в июле 1737 года.

Джан Гастоне был давно и серьезно болен, мучаясь от большого камня в мочевом пузыре.

В ночь его смерти разразился небывалый ураган с грозой и ливнем. Если он и был нерадивым правителем, смерть восстановила его репутацию у флорентийцев. Его препроводили в усыпальницу со всей торжественностью, на какую был способен город пышных зрелищ.

Последняя в роду Медичи курфюстина Анна-Мария еще шесть лет прожила во дворце Питти и умерла 18 февраля 1743 года. Во время ее агонии поднялся сильный ветер, который дул около двух часов. Когда все было кончено, засияло яркое солнце. Простые люди были убеждены, что принцессу унес ураган. То же самое случилось, когда умирал Джан Гастоне.

По своему завещанию Анна-Мария-Луиза оставила все личное имущество и собственность Медичи городу «навечно» при условии, что никакая часть сокровищ Медичи не может быть вывезена из Флоренции, и они должны быть открыты для всеобщего обозрения. По этой причине художественные коллекции Уфицци остались в городе и не уехали в Вену. Сделав так, курфюстина от имени своего дома отплатила флорентийцам за ту преданность, которую они питали к этой семье триста с лишним лет.

Брагина Л.М. Этические взгляды Джованни Пико делла Мирандола // сб. Средние века, вып. 28. М., 1965.

Бьяджиоли М. Галилей – придворный: научная деятельность в культуре абсолютизма. Biagioli, 1993. С. 103.