Мой муж-ньюйоркец говорит, что у всех у них есть возможность спать на хорошей чистой постели и питаться вдоволь и хорошо. Но они предпочитают свободу.

Кстати, вечером в городе и на вокзалах благотворительные организации раздают весьма аппетитную еду всем желающим.

Видела и даже однажды с удовольствием попробовала, когда с прошлым мужем-дипломатом ждали в полночь электричку в Принстон, где жили тогда. С колесного лотка раздавали куриные зажаренные ножки с рисом и овощами. Ожидавший поездов народ спокойно подходил и брал, и мы, оглядевшись и пересилив неловкость (голод не тетка), с аппетитом уплетали угощение.

Кажется, положили денежки в стаканчик для чаевых.

Но вернемся от желудка к душе.

Американцы не просто отличные зрители. Они благотворители! Они любят и могут помогать и проявлять щедрость души себе в ущерб, даря лишние билеты.

Поэтому около Линкольн-центра суетятся и просят лишний билет на табличке или устно люди, в основном старики, не делая при этом униженного выражения лица. Достойно дают понять, что тянутся к искусству, на что не имеют средств.

Это трогательно, и даже русское слово «халява», шуточное, но оскорбительное, не прилипает к ним.

Забавно, что, посещая частенько концерты и спектакли в Линкольн-центре и Карнеги-холле, я много лет встречаю одних и тех же людей у входа и, как правило, вижу потом их внутри.

Они получают заветное. Не потратившись.

Пасутся там и экзотические личности. Например, старик с шевелюрой Эйнштейна, кажется, модельер. Он всегда невероятно экстравагантно одет: пестро, неожиданно в сочетаниях цвета и предметов туалета, забавно, но с большим вкусом и интересно. Бросаются в глаза (а может, это продумано) только странные авоськи.

Когда у Линкольн-центра проходят ежегодные нью-йоркские недели моды, сотни людей толкутся вокруг установленного для показа павильона, оценивают наряды и узнаваемые лица входящих и выходящих, фотографируют, наблюдают за интервью.

Кстати, мужчины и не мужчины мужского пола одеты и причесаны намного интересней женщин, изощряющихся в основном только в форме и высоте каблуков и близости края юбки к вагине.

Так вот, этот экзотический старик перебивал своим нарядом всех. На нем были шотландские элементы одежды (юбочка, гетры и прочее), какие-то медали и значки, неописуемый головной убор. Все это было хорошего вкуса и качества.

Я заметила, что у него была шишечка на верхней части лба. Недавно я увидела его рядом с театром, впервые в этом году спрашивающего билет на открытие фестиваля Моцарта, и заметила (это невозможно было не заметить), что его шишка выросла в большой торчащий рог. Это от халявы, желчно, по-русски подумалось мне.

Я себя осудила, а в перерыве увидела его в партере с авоськой и рогом, важно беседующим с мужчиной в черном.

Кстати, этой возможностью красиво светски развлечься в Нью-Йорке за очень маленькие деньги не раз, сознаюсь, пользовалась и я. Да и многие русские (я не скажу за всю мировую Одессу), знаю, тоже.

Однажды мы направлялись с приятельницей в МЕТ слушать оперу «Отелло» и проходили мимо Эвери-Фишер-холла, где увидели афишу, вещающую, что сегодня играет Евгений Кисин. Я, зная, что на него продают билеты за полгода, решила попытать счастья — подошла к кассе и спросила недорогой билет (цены на него кусаются).

Что вы думаете? Я чуть в обморок не упала, когда кассирша спросила: «За 15 долларов подойдет?» Мы купили два билета (больше и не было. Может, кто-то сдал?), не спрашивая, где места, и сидели в партере, как порядочные буржуа.

Кисин играл только в первом отделении и, насладившись его игрой, мы понеслись в соседнее здание оперы на «придушку» Дездемоны (третий акт).

Мне нравится, что в опере, и не только для опоздавших, которых не пускают в зал, есть возможность видеть всё в фойе на экране, сидя на мягком диванчике.

И другие щедрости возможны. Купил билеты (по телефону) на три-четыре концерта — и получаешь два билета в подарок бесплатно на то, что выбрал.

В течение многих последних лет я пользуюсь чудной возможностью купить билеты в оперу не по большим двузначным или вовсе трехзначным ценам, а по двадцать баксов. Спасибо кому-то умному, научившему.

Я пересмотрела весь репертуар этого невероятного синтетического театра. Надо только постоять в небольшой, но долгой очереди среди очень приличных ньюйоркцев и купить не более двух билетов.

Восхищение вызывают порядок и интеллигентность очереди и служащих, ее направляющих. Достойно и спокойно, вдоль шнура, за который никто не рвется, с допуском обратно отходивших на время, очередь движется к цели и предупреждается о количестве возможных билетов. На великолепные дорогие места.

Бывает, что на культурное событие Нью-Йорка можно попасть и вовсе бесплатно.

Однажды я попала на бесплатный концерт, посвященный певице и бывшему администратору Метрополитен-оперы Беверли Силлз. Очередь тесно змеилась на огромной площади перед Оперой. Тысячи (!) людей стояли на солнце, спокойно разговаривая и ожидая организованной раздачи бесплатных билетов. И опять можно было взять два билета.

И мой муж — урожденный ньюйоркец, не имеющий понятия о таких чудесах, порадовался и концерту с первыми солистами, и встрече с известными людьми, рассказывающими о юбилярше, уже покинувшей этот мир.

Выступал и мэр Блумберг, и ее друзья Киссинджер и Барбара Волтер, и другие знаменитости.

И несколько тысяч человек наслаждались зрелищем бесплатно, вспоминая и отдавая дань этой весьма невыдающейся певице, но много сделавшей для Оперы даме.

Много раз, долго стоя в очереди (с подругой или книжечкой) за двадцатидолларовым билетом в Оперу, я восхищалась таким подарком — мэрии, как мне казалось, — людям со скромным достатком, позволяющим приобщиться к высокому искусству, пока кто-то знающий не объяснил мне, что это дары вовсе не щедрого мэра, а щедрой меценатки (к сожалению, забыла ее имя), оплачивающей оставшиеся непроданные или заказанные и не выкупленные билеты для небогатых фанатов оперы, жаждущих насладиться волшебной музыкой и невероятными постановками этого удивительного театра.

В один прекрасной год это прекратилось, и я узнала, что щедрая леди умерла.