Однако урок агрессорам впрок не пошел. Они создавали две группировки войск: одну в Приморье, в районе Мишань-фу (в 40 км от госграницы), вторую — в Забайкалье, в районе городов Маньчжурия и Чжалайнор. Китайцы готовились перерезать железную дорогу Хабаровск — Владивосток и взорвать железнодорожные туннели у озера Байкал, чтобы отрезать Дальний Восток от остальной территории СССР.

Блюхер решил упредить противника. Для разгрома первой из вражеских группировок (возглавил операцию начальник штаба ОДВА А.Я. Лапин) потребовался всего один день.

Больше усилий было затрачено на разгром второй, значительно более мощной группировки. Действовавшие против Забайкальской группы советских войск китайцы имели тройное превосходство в силах и мощные укрепления. Операцию здесь возглавил сам Блюхер. Основной удар наносился по Чжалайнорской группировке противника с последующей ликвидацией его в районе города Маньчжурия. В боях особенно отличилась 5-я Кубанская кавалерийская бригада К.К. Рокоссовского, усиленная двумя батареями дивизионной артиллерии. Наступая из станицы Абагайтуевская, рокоссовцы переправились по льду через Аргунь и вышли к железной дороге. Затем Рокоссовский двинулся к Мутной Протоке, с двумя полками переправился на западный берег реки, отрезав пути отхода противнику на юг. В течение всего дня враг неоднократно пытался прорваться, но кавбригада отразила все его атаки. Тем временем 35-я стрелковая дивизия охватила Чжалайнор.

К концу дня удалось окружить также и маньчжурскую группировку противника.

18 ноября Чжалайнор был взят. На следующий день войска Забайкальской группы заняли исходное положение для штурма укреплений Маньчжурии. Китайцы двумя группами попытались прорваться из города, но попали под сокрушительный удар кавалерийской бригады Рокоссовского. Как доносил Константин Константинович, конными атаками 73-го и 75-го полков и действиями спешенных подразделений при поддержке артиллерии группа противника была уничтожена, и лишь ее незначительная часть ушла в сопки. 20 ноября советские части очистили город от противника. В течение следующей недели советские войска нанесли ему еще одно поражение и заняли станцию Цаган, а затем город Хайлар.

Успешные действия войск Блюхера заставили китайцев подписать Хабаровский протокол, по которому на КВЖД восстанавливалось положение, существовавшее до конфликта.

Победители были удостоены высоких наград. На знамени ОДВА появился орден Красного Знамени, а командарм стал первым кавалером вновь учрежденного ордена Красной Звезды. А в 1935 г. Блюхеру в числе первых пяти военачальников РККА было присвоено высшее воинское звание Маршал Советского Союза.

«Бесстрашный боец с врагами Советской республики, легендарный герой, В.К. Блюхер был идеалом для многих. Не скрою, я всегда мечтал быть похожим на этого… талантливого полководца»[154]. О многих ли людях говорил с таким искренним восторгом и уважением Маршал Советского Союза Г.К. Жуков!

Присвоение Василию Константиновичу высшего воинского звания, бесспорно, свидетельствовало об особом отношении к нему со стороны Сталина. Но, с другой стороны, наверняка вызвало недовольство со стороны других командующих округами первого разряда — И.П. Белова (МВО), Б.М. Шапошникова (ЛВО), И.П. Уборевича (БВО), И.Э. Якира (УВО). Генерал армии А.В. Хрулев, бывший в годы Великой Отечественной войны начальником Тыла Красной армии, вспоминал: «Я одно точно знаю, что Блюхеру было присвоено звание маршала по личному предложению Сталина, чему сильно завидовали Уборевич и Якир»[155].

1930-е гг. в жизни Василия Константиновича были отмечены не только большой работой по строительству и укреплению боевой мощи ОКДВА, но и активным участием в экономическом строительстве на Дальнем Востоке. Он, например, был в числе тех, кто в мае 1932 г., высадившись на глухом берегу Амура, заложил первый камень города Комсомольска. Именно он подсказал жене молодого командира Валентине Хетагуровой мысль обратиться с призывом к девушкам густонаселенных центральных районов страны ехать на Дальний Восток.

Постепенно Блюхер стал политиком в погонах. Выступая на XVII съезде партии в феврале 1934 г., он докладывал не только об армейских делах, но и о развитии народного хозяйства. «В первую пятилетку мы вложили в Дальневосточный край больше средств, — говорил он, — чем вложило за все время своего существования царское правительство; вторая пятилетка для Дальневосточного края является громадной программой социалистической индустриализации этой окраины…

В программе второй пятилетки, как указал здесь товарищ Сталин, исключительно важной задачей является развертывание угольной базы в новом Бурейском районе. Если учесть, что выявленные запасы углей в громадном Бурейском районе достигают (по данным Дальгеологотреста) 100 млрд т, если учесть залежи в этом районе большого количества железной руды (2 млрд т) и запасы меди, то станет ясным, какое громадное значение должна иметь поставленная товарищем Сталиным проблема Бурей.

Можно прямо сказать, что решение проблемы Бурей в сочетании с намеченным транспортным строительством на территории от Байкала к востоку превратит Бурейский район во второй Кузбасс»[156].

Что говорить, это были масштабные, дерзновенные планы. И Блюхер считал себя прямо причастным к их претворению в жизнь. Он ощущал себя не просто высокопоставленным военным, но одним из политических лидеров Дальнего Востока, которому есть дело и до переселенческой политики, и до создания животноводческой базы, и до других сугубо народно-хозяйственных проблем. Однако вовлеченность в большую политику сулила не только известность. В обстановке утвердившегося в стране единовластия Сталина это несло и немалую опасность, ибо с высшими военными вождь строил отношения по принципу: кто не с нами, тот против нас.

Когда 11 июня 1937 г. в Москве состоялось закрытое судебное заседание по делу участников «военно-фашистского заговора» М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, А.И. Корка, И.П. Уборевича, Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М. Примакова и В.К. Путны, среди судей Специального судебного присутствия Верховного суда СССР наряду с С.М. Буденным, Н.Д. Кашириным, Б.М. Шапошниковым и другими известными военачальниками был и командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией Блюхер.

Судя по воспоминаниям Глафиры Лукиничны Блюхер, маршал не верил, что военачальники, которых он знал с времен Гражданской войны, могли пойти на предательство Родины, хотя на его глазах подсудимые, отвечая на вопросы председателя суда В.В. Ульриха, заявили, что они признают себя виновными. Что касается Тухачевского, то, по мнению Василия Константиновича, он расплатился за то, что посмел в 1920-е гг. публично сказать правду, назвав в числе тех, кто ответственен за поражение Красной армии под Варшавой в период Советско-польской войны 1920 г., члена РВС Юго-Западного фронта И.В. Сталина.