– У меня засосало под ложечкой, – прошипела мне в ухо миссис Мэллой.

– Надо было позавтракать, – заметила я и поняла, что тот же совет могла дать себе.

Утром я успела проглотить лишь бутерброд и выпить чашку чая без сахара. Очевидно, поэтому мне вдруг почудилось, что в жизни чего-то очень сильно недостает. Но сейчас было не время для самокопаний. Конечно, рядом с Каризмой невозможно выглядеть хорошо – смуглый Бен, например, казался бледным призраком, – и тем не менее с миссис Швабухер явно было что-то не так. Одетая, как обычно, в свой фирменный цвет, сегодня утром она не смотрела на жизнь сквозь розовые очки.

– Вам изрядно досталось: два дня подряд вы ездите туда-сюда. – Если я немного задыхалась, то только потому; что приходилось поддерживать миссис Мэллой.

– Я вздремнула в поезде, – улыбка миссис Швабухер вышла грустной, – и как было приятно увидеть на вокзале Каризму и…

– Хватит заниматься пустой болтовней! – встрял хозяин дома, демонстрируя полную неискушенность в обращении с высокими гостями. Он всучил мне Эбби, и миссис Мэллой осталась без моей поддержки. – Я запру дверь на засов, а другие пусть забаррикадируют окна. Жаль, что в чулане не осталось старых ружей. Ладно, попробуем обойтись водяным пистолетом Тэма.

– О чем он говорит? – Я глянула на Каризму.

Глаза гостя потемнели, отражая напряженную работу мысли.

– Наверное, он шутит.

– Вот как! Значит, у нас с вами разное чувство юмора. Лично мне было не до смеха, когда орды ваших поклонниц с дикими воплями провожали нас с вокзала. Я даже опасался, как бы кто-нибудь не бросился под колеса. Но хуже всех оказались те, что, вскочив в собственные машины или угнав чужие, преследовали нас вплоть до ворот дома.

– Я лублю этих женщин. – Каризма откинул назад роскошные волосы и заговорил в невидимый микрофон: – Я всегда готов дарить им радость, но мой ангел-хранитель, – тут он с нежностью глянул на миссис Швабухер, – моя дорогая Евангелина велела не раздавать автографов до завтрашнего собрания в библиотеке.

– И правильно! – Бен поднял на плечо Тэма, требовавшего внимания. – Пусть дамочка, которой захочется иметь вашу подпись на нижнем белье, заплатит за удовольствие пять фунтов, но сначала отстоит в очереди вместе со всем женским населением Читтертон-Феллс.

А не стоит ли мне… – Рокси внезапно оживилась, ее навакшенные ресницы затрепетали.

На секунду я пришла в ужас: вдруг она сейчас сорвет с себя корсет и с застенчивой улыбкой попросит Каризму на нем расписаться? Но я ошиблась.

– Не стоит ли мне выйти да шугануть нахалок?

– Вы храбрая женщина! – Каризма схватил ее руку и прижал к своим несравненным губам, не дожидаясь, пока я представлю ему миссис Мэллой по всей форме.

Опасаясь, как бы Рокси не лишилась чувств, я проводила ее во двор. Над изгородью, отделявшей наш участок от дороги, торчали женские головы.

– Они напоминают мне обезглавленных жен Генриха Восьмого, – заметила я, но миссис Мэллой меня не слушала.

Набрав воздуха в легкие, она завопила что было мочи. Суть ее воплей сводилась к следующему: мол, если вертихвостки немедленно не уберутся, она спустит с цепи собак, чтобы те наставили дамочкам автографов на мягком месте.

– У нас нет собак! – напомнила я, после того как изгородь в мгновение ока очистилась.

– А кто в этом виноват? – Миссис Мэллой оттянула воротник блузки и дунула в вырез, дабы освежиться после битвы. – По дороге к автобусной остановке я узнала от миссис Давдейл, что вы опять сбагрили псину библиотекарши, на этот раз мистеру Паучеру, и вот помяни черта…

– Хитклиффа?

– Нет, мистера Паучера. Вон тащится… И если глаза меня не обманывают, волочет за собой мамашу. Старая карга. Ей уж под девяносто, и до недавнего времени ее считали бессмертной. Однако, говорят, старуха начала сдавать, так что есть надежда, – с материнской заботливостью добавила Рокси, – мистер Паучер еще разгуляется во всю свою молодецкую прыть.

Учитывая, что джентльмену перевалило за шестьдесят, я с трудом могла представить его беззаботно скачущим на дискотеках, но не осмелилась возразить Рокси: мать и сын приближались и могли нас услышать. Однако это соображение не остановило миссис Мэллой.

– Смекаете, о чем я? – Она ткнула меня локтем под ребра. – Морда у нее словно обглоданная. – К сожалению, это было правдой. Кости на лице миссис Паучер так заострились, что о них можно было порезаться. – Но это еще что… Погодите, пока старая курица откроет рот, – Миссис Мэллой явно не собиралась закрывать собственный. – По сравнению с ее голосом сверло дантиста поет, как канарейка.

– Ш-ш, – предостерегла я и в ту же секунду сменила сердитую гримасу на доброжелательную улыбку, поскольку Паучеры добрались до нас и поздоровались.

Не сомневаясь, что обязана их визитом Хитклиффу, я приготовилась выслушать, куда и зачем следует послать бедного пса. Но ошиблась. Стоило мне робко заикнуться о собаке, как миссис Паучер, к моему изумлению, сложила тонкие губы в подобие улыбки и проскрипела:

– Не морочьте себе голову! Я немножко поругала сынка за то, что приволок псину без спросу, но зверюга славный. В наше время, когда в газетах столько пишут про воров да разбойников, старой больной женщине охрана не помешает. А сегодня утром, когда я готовила себе клизму, мне пришло в голову, что мы можем заработать кучу денег, отдавая его на случку. Вот и вернем денежки, что тратим на его кормежку.

– Он дворняга, мамаша! – мрачно, но твердо заявил мистер Паучер.

Ответный взгляд матери не предвещал ничего хорошего: как бы сыночку сегодня не запретили смотреть телевизор. Неудивительно, что у мистера Паучера всегда унылая физиономия. Наверное, только на собрания Библиотечной Лиги он ходит с легким сердцем, не чувствуя себя нерадивым сыном. Интересно, шутил он или нет, когда говорил накануне, что подлил в молоко для родительницы какого-то снадобья? По выражению лица миссис Мэллой было понятно, что уж она-то в этом вопросе не испытывает и намека на сомнения. Но если мистер Паучер много лет назад не укокошил матушку, что можно было хоть как-то оправдать, то зачем теперь, когда здоровье древней старухи пошатнулось, торопить события?

– Извините, – улыбнулась я мистеру Паучеру, – не расслышала, что вы сказали…

– А все потому, что он мямля! – рявкнула миссис Паучер. Голос такой силы мог бы снести крышу с дома. – Так и не научился говорить по-человечески. А сколько я сил положила, чтобы заработать на логопеда! – Трубы на крыше слегка накренились. – Страшно подумать, сколько денег на него истратила! Надо тебе, голубчик, вставную челюсть? Пожалуйста! И тут он вдруг заартачился, словно я попросила хрустальный дворец в подарок. А я всего-навсего хотела повидать знаменитость, которую все на руках носят.

– Вы пришли познакомиться с Каризмой?! – Я не смела взглянуть на миссис Мэллой.